Хелена протягивает руку и прикладывает ладонь к щеке Евы, заставляя ее поднять поникшую голову.
Первые микроскопические кристаллы начинают формироваться на бечевке, и Ева пристально смотрит на них, задумчиво морща лоб. Я воображаю свое сердце, как его расколотые края выворачиваются наружу, образуя шипы. Может быть, я расплачиваюсь за то, что обратила скорбь в ярость. Или, возможно, расплачиваюсь тем, что с каждым разом мое сердце становится немного тверже.
– Ты никогда не носишь драгоценности, – обращается Ева к Хелене и касается подвески с гербом Вестергардов у себя на шее.
– Мне больше нравится стекло, – просто говорит она, качая головой, и я смотрю на нее из тени. Хелена указывает в сторону окна: – Стекло хрупкое, но твердое. Оно позволяет нам видеть сквозь стены, которые мы выстраиваем вокруг себя. – Она достает из кармана маленький серебряный медальон. – Оно никогда не привлекает внимание к себе – только к тому, что находится за ним, – медальон открывается, и в нем обнаруживается портрет Алекса, закрытый стеклом. Хелена нежно касается лица покойного мужа. – Оно может защищать от вреда. И все же, если ты обращаешься с ним неосторожно, – продолжает она, печально улыбаясь и приподнимая подвеску на шее Евы, – то берегись.
Ее слова кажутся настолько искренними, что я уже не знаю, во что верить. И когда я вижу, как Хелена ведет себя с Евой, вижу этот изящный баланс вызова, веры и ободрения, то осознание пронзает меня, словно разделочный нож.
Хелена Вестергард действительно хорошая мать. Именно такая, какую я пожелала бы для Евы, если бы могла выбирать.
– Мне кажется, они уже готовы, – говорит Хелена, протягивая Еве одну из сахарных лепешек. Она тут же запускает в нее зубы.
– Спасибо, – застенчиво произносит Ева, с улыбкой облизнув губы.
Хелена улыбается и тоже берет себе лепешку.
– Возможно, наши любимые блюда – это сочетания чего-то вест-индийского с чем-нибудь датским. Как мы сами.
– Теперь я готова упражняться, – заявляет Ева, вставая. Она вскидывает голову, и в ее тело возвращается текучая легкость, придавая ему изящности. Более того, она выглядит так, словно сквозь нее струится чистая сила. – Ты хочешь посмотреть, над чем я работаю? – спрашивает Ева с теплотой в голосе, и я поднимаю взгляд в неожиданной надежде на то, что она все-таки решила простить меня.
Но она обращается не ко мне и не к Хелене. Ее рука протянута к поварихе.
Дорит, похоже, удивлена, однако, бросив неуверенный взгляд на Хелену, кивает и снимает свой передник. Ева ведет ее к бальной зале, и впервые после смерти Айви на морщинистом лице Дорит появляется намек на улыбку.
– Приступай к работе над балетным костюмом, Марит, – говорит Хелена. – Делай что угодно, чтобы она сияла.
– Да, госпожа, – отвечаю я, откашлявшись.
Хелена, шелестя юбками, выходит и закрывает за собой дверь.
А я остаюсь на кухне в горьком одиночестве. Подхожу к стеклянной банке, где кристаллы уже образовали на бечевке тонкую корочку.
Хелена Вестергард любит Еву. И мысль, что она справляется с этим лучше, чем справлялась я, словно кинжал, пронзает мое сердце.
Я подношу банку к свету и неожиданно, невзирая на боль в сердце, понимаю, как нам позаимствовать кольцо Филиппа и сравнить с камнем моего отца.
И как проделать все таким образом, чтобы Филипп даже не узнал о его исчезновении.
Глава двадцать четвертая
В тот вечер я останавливаюсь перед комнатой Брока и поднимаю руку, чтобы постучать, но колеблюсь.
Когда он открывает дверь и видит меня на пороге, лицо его выражает удивление. Я подношу палец к губам, призывая соблюдать тишину, и сую ему в руки тяжелую книгу о самоцветах, жестом призывая идти за мной вверх по лестнице.
– Наша армия растет, – без энтузиазма извещаю я, входя вместе с Броком в чердачную каморку Якоба. Якоб протягивает Броку руку, а я усаживаюсь на большую подушку под потолочным окном, аккуратно держа в руке стеклянную банку с Евиным сахарным кристаллом.
Лильян разливает горячий шоколад в выщербленные фарфоровые чашки.
– Хелена не приняла мою идею касательно камней для платья, – говорю я, устраиваясь на своей огромной подушке, и ставлю банку с кристаллом на пол. Стеклянное пресс-папье, которое Айви подарила Якобу, стоит у него на столе, и Брок постоянно посматривает на него.
– Неприятно, – отзывается Лильян, – но не сказать, чтобы неожиданно. – Она помешивает свой горячий шоколад длинной тонкой хлебной палочкой, посыпанной солью. – Значит, переходим ко второму пункту плана.
– Я вызвался ухаживать за Филиппом после того, как доктор Хольм уедет, – говорит Якоб. – Быть может, у меня найдется какой-нибудь предлог, чтобы провести вас туда.
– Но просто посмотреть на кольцо будет, конечно, недостаточно, – мрачно возражает Лильян, протягивая каждому из нас по кружке горячего шоколада. – Как еще можно сказать, что это за вид камня, если ты не посмотришь на него в микроскоп?
– Верно, – соглашаюсь я. – Именно поэтому мы собираемся его позаимствовать.
Якоб недоверчиво фыркает.
– Погоди. Ты собираешься украсть кольцо прямо с пальца Филиппа Вестергарда?
– Не украсть, – поправляю я и бросаю многозначительный взгляд на Брока. – Одолжить.
Брок с хрустом откусывает от своей хлебной палочки:
– Ей не сидится спокойно.
– Я собираюсь вернуть его, – не отступаю я. – Так, чтобы он даже не заметил его отсутствия.
– О-о-о, – тянет Лильян, потирая руки и скрещивая ноги. – Ну так действуй, маленькая Марит.
Я поднимаю банку с Евиным кристаллом.
– Как вы считаете, нам вчетвером удастся создать убедительную имитацию? Что-нибудь похожее, чтобы купить немного времени, пока мы осматриваем камень Филиппа?
– Не знаю, – скептически отвечает Якоб. – Драгоценные камни очень трудно подделывать.
Я забираю справочник по самоцветам у Брока.
– В этой книге тоже так сказано. В основном потому, что у нас нет для этого инструментов. Самое близкое к драгоценному камню – это венецианское стекло, но, конечно, никто не спутает его с изумрудом или рубином. Оно слишком тусклое, и точный оттенок подобрать трудно. Если только… – я вопросительно смотрю на Лильян. – Твоя магия не может придать ему нужный цвет?
Брок смотрит на кристалл, растущий в банке у меня на коленях.
– Ты имеешь в виду, что хочешь, чтобы мы сделали убедительную имитацию драгоценного камня из обычного сахара? Такую, чтобы суметь обмануть человека, занимающегося торговлей драгоценными камнями? – с недоверием спрашивает он.
– Нет, – я встаю и тянусь за пресс-папье Айви, стоящем на столе. – Я подумала, что мы, возможно, сумеем сделать фальшивый камень из стекла.
