Закрываю глаза.
«Должна».
Я представляю кольцо в его кармане и край рукава, облегающий запястье. Я никогда прежде не использовала магию без прикосновения к предмету. Но нет времени. Нельзя допустить, чтобы Брока поймали.
В отчаянной спешке призываю свою магию и чувствую, как она пробегает по моим жилам, словно пламя по дорожке из керосина, оставляя за собой покалывающий холод. Я почти ощущаю стежки, которыми сшита рубашка Брока, и словно веду в темноте рукой по перилам. Сосредоточившись, я до отказа наполняю свои легкие воздухом, как будто готовлюсь нырнуть в глубокую, глубокую воду, и думаю об Ингрид. Насколько глубоко она, должно быть, нырнула в тот вечер, когда убедила незваных гостей поверить в ее ложь… когда заставила свою магию сделать то, чего та никогда прежде не делала.
Я стараюсь не думать о том, чего это стоило ей.
– Ну? – подгоняет Петер. – Давай уже.
Я заигрываю с магией, к которой никогда и близко не подходила, погружаюсь все глубже и глубже в темную ледяную воду, надеясь, что не зайду настолько далеко, чтобы не найти обратный путь на поверхность. Быстро распускаю нитки на рубашке Брока и опускаю их вниз, заставляя обвиться вокруг кольца. Невероятное ощущение: лед и пламя одновременно; мои легкие горят и трепещут, в то время как кожа будто покрыта толстой ледяной коркой.
Я рвусь обратно на поверхность, надеясь, что успею вовремя, и последним рывком туго стягиваю стежки, чтобы спрятать кольцо в манжете рубашки Брока. Нити идут рябью, скрывая под собой сокровище.
Потом я заставляю себя открыть глаза, словно пробиваю головой поверхность воды, и снова втягиваю воздух. По жилам внезапно разбегается ледяная пульсирующая боль – так ноет горло и нёбо, если есть мороженое слишком быстро.
Брок извлекает руку и предъявляет совершенно пустую мешковину кармана.
Я это сделала.
Филипп раздраженно указывает рукой на дверь, и фальшивое кольцо, которое я надела ему на палец, поворачивается камнем вниз. Он полминуты смотрит на него, и я надеюсь, что он спишет это на последствия ранения и решит, что просто сильно похудел.
Все, собравшиеся в комнате, расступаются перед нами, словно отдернулся занавес.
Я дрожу, делая первый шаг к свободе, и у меня начинают подкашиваться ноги. Лильян протягивает руку, чтобы поддержать меня под локоть и не дать упасть.
– Подождите, – произносит Ева. Она выпрямляется во весь рост и бестрепетно смотрит на Филиппа. – Я думаю, ты должен извиниться перед ними. Ты знаешь, что это та самая служанка, которая спасла тебе жизнь?
В комнате наступает тишина, и я заставляю себя взглянуть в глаза Филиппу. Лицо у него желтовато-бледное, но взгляд ясный. И ум, похоже, тоже.
– Прошу простить меня за ложное обвинение, – тихо произносит он. – Вы должны понять, что после недавнего нападения я подозреваю всех и каждого.
Я киваю. Брок, все еще ошеломленный, бормочет что-то совершенно неразборчивое. Охранник, Ева и Лильян покидают комнату, но Хелена протягивает руку, преграждая мне выход.
– Филипп, тебе следует помнить, что ты гость в этом доме. Со своей прислугой я теперь буду разбираться сама, – говорит она, и голос ее режет, подобно стали.
Он улыбается ей и почти покровительственно кивает, после чего Хелена уходит. Но когда я вслед за Броком намереваюсь выйти за дверь, Филипп вскидывает руку и хватает меня за запястье.
– Не знаю, какую игру вы двое затеяли, – говорит он. Фальшивое кольцо снова соскальзывает с его пальца. Под ним я вижу еще один шрам, оставленный старым ожогом. – Но я слежу за вами.
Я высвобождаю руку и иду прочь, стараясь не перейти на бег. Меня трясет, я низко опускаю голову и спускаюсь по лестнице, стараясь оторваться от Брока и Лильян, чтобы хоть немного побыть в одиночестве.
Добравшись до флигеля прислуги, я останавливаюсь на холодной лестнице, чтобы собраться с духом. Мое сердце неистово колотится, когда я считаю до трех и заглядываю под рукав своего форменного платья. Кожа на запястье гладкая и чистая, словно свежая простыня. Я отпускаю край рукава и судорожно выдыхаю воздух вместе с благодарственной молитвой. Это была глупая затея, с какой стороны ни посмотри.
Я с трудом открываю дверь, ведущую на кухню, и, запинаясь о собственные ноги, падаю на скамью. Мои мышцы дрожат.
– Ты должна была вместе с остальными идти наверх, – вполголоса замечает Дорит. – Но выглядишь ужасно бледной, девочка. Чаю?
– Воды, – хрипло выдавливаю я.
– Проклятое жаркое, – ворчит Дорит. – Нужно было вместо этого испечь ему пирог. Если бы он съел все, такого ни за что не случилось бы.
– Это моя собственная вина, Дорит, – говорю я, стуча зубами.
Тянусь за стаканом и опрокидываю его, и Дорит поспешно поднимает его и наливает мне воды. Я должна что-нибудь съесть, но мне нехорошо, поэтому сосредотачиваюсь на том, чтобы пить прохладную чистую воду по одному глотку.
Неожиданно рядом со мной возникает Брок.
– Как, черт побери, ты это проделала? – спрашивает он, занимая место на скамье подле меня. – С тобой все в порядке?
Взгляд у него озабоченный, и он смотрит на меня с искренней теплотой, так, как мог бы смотреть на младшую сестру.
Так, как когда-то смотрел на Айви.
– Я была в долгу перед тобой, – хриплю в ответ. – А я всегда возвращаю то, что одалживала.
– Спасибо, – говорит он и мягко дотрагивается до моего локтя, прежде чем запустить пальцы под манжету своего рукава.
Он выдирает из-под стежков шва почерневший перстень и протягивает мне. Я уже собираюсь взять кольцо, когда в дверях появляется Лильян. При одном только взгляде на ее лицо мой желудок сжимается в комок.
– Извини, Марит, – говорит Якоб, возникая позади нее и поправляя очки.
– Этот камень – не стекло, – тихо сообщает Лильян. Подойдя, она накрывает мои ладони своими. – Мы ошиблись.
Я ошиблась. Но этого не может быть. Наша теория была вполне осмысленной. Она связывала воедино все нити. Мои мысли мчатся подобно лавине.
– Вы уверены? – спрашиваю я, и голова у меня внезапно начинает кружиться.
– Он выглядит точно так же, как тот, что оставил тебе отец, – говорит Лильян. – Просто темнее. Под микроскопом видно точно такое же кристаллическое строение. Но это не стекло и не рубин.
Тогда… что дальше?
В глазах двоится, а разочарование настолько тяжело, что грозит раздавить меня. Король приезжает менее чем через неделю, а у нас нет ничего, что можно было бы предъявить ему. Никаких доказательств правонарушения. Может быть, их вообще не было. Может быть, я просто ошибалась. Может, я ошибалась с самого начала.
– Я отойду на минуту.
Мне хочется побыть в оранжерее, где так тепло, словно это сулит надежду и безопасность. Я ковыляю по облетевшей галерее и толкаю дверь. Здесь царит теплый, золотисто-зеленый свет, словно под самой поверхностью воды, пронизанной солнечными лучами. Закрываю глаза и вдыхаю запах зелени, пытаясь успокоить свое сердце и свой разум. Я была так уверена в том, что догадалась верно…
