Он – не злой. Вот как хотите, а он не злой.
– Дан Андреас Альметто. Канцлер.
А вот тут уже не понравилась Адриенна. Канцлер – среднего роста, плотный мужчина лет сорока – смотрел вопросительно. Словно оценивал – а почему это ты, девочка, сюда допущена? С чего такая честь? И на ее отца смотрел так же вопросительно.
Ничего не говорил, понимал, что король вопросов не одобрит, но смотрел.
– Дан Бонифаций Виталис. Придворный медик.
Придворный медик был уже в преклонных годах. Но смотрел тепло, улыбался добродушно… Адриенне он в целом понравился. И его ясные серые глаза, и морщины, которые складывались в хорошую теплую улыбку… это в юности у нас то лицо, которое даровал Господь. А в старости – то, которое мы сами себе заработали. Хмурился ты или улыбался, злился или радовался – сразу будет видно. Как нос, так и нрав не спрячешь. И если человек в старости похож на доброго волшебника, явно в юности он не был гадом.
Адриенна улыбнулась ему в ответ.
– А это дан СибЛевран. И его дочь Адриенна. Они мои гости.
Сказано было ясно и увесисто. Даны поняли намек и радушно заулыбались.
Да-да, никаких вопросов! Для знатнейших людей королевства, которые более иных приближены к королю, это такая честь! Сами СибЛевраны… они – кто? Неизвестно?
Ну и не важно! Если король сказал – значит, честь! И точка!
Глупой Адриенна не была. Двенадцать лет – официальный возраст согласия на брак, тут поневоле поумнеешь. И если его величество соизволил их пригласить и усадить за стол со своими ближайшими сподвижниками… кто-то в этом сомневается?
В министры, духовники, казначеи, канцлеры и так далее не берут людей, которым не могут доверять.
А СибЛевраны сидят с ними за одним столом.
Зачем?
Если бы речь шла о казни или о тюремном заключении, в этом представлении не было бы смысла. Значит, что-то другое. Только вот что можно от них получить?
Адриенна преисполнялась мрачных подозрений. Но на вопросы отвечала вежливо, улыбалась вполне мило, и к концу трапезы все собеседники были уверены, что дан Марк – обычный провинциал, а его дочурка – очаровательное существо. В меру безмозглое, как и все юные даны, в меру полезное, главное, чтобы умный мужчина ее направлял и объяснял, что надо делать.
Потом его величество решил, что трапеза закончена, и удалился работать. А Адриенне уйти не удалось. Ее атаковал дан Санторо:
– Дана СибЛевран, надеюсь, вы уделите мне немного своего времени?
– С позволения моего отца, дан Санторо.
– Можете обращаться ко мне «ваше высокопреосвященство», – приосанился дан.
– Да, ваше высокопреосвященство.
– Дан СибЛевран? Вы не возражаете?
– Верю, что с вами моя дочь будет в безопасности, равно как с родным отцом.
Дан Санторо поморщился. Но кивнул и предложил Адриенне руку. Сегодня кардинал был одет в светское платье, разве что темных тонов. Красная шелковая рубашка выбивалась из разрезов на рукавах скромного темного дублета, зато гаун, наброшенный сверху, был отделан мехом какой-то зверушки… соболя? Да, похоже. И застежка из рубина размером с ноготь большого пальца тоже стоит дорого – такое сочетание скромности и роскоши.
Забавно.
Адриенна улыбнулась кардиналу. В меру доверчиво, в меру наивно.
– Ваше высокопреосвященство?..
– Давно ли вы были на исповеди, дана СибЛевран?
– Перед отъездом я исповедалась падре Санто, – улыбнулась Адриенна.
– Не хотите ли прийти ко мне на исповедь, дана?
– За время поездки я не успела нагрешить. – Девочка продолжала улыбаться. Хотя «держать лицо» становилось сложно. Слишком уж пристально смотрел на нее кардинал.
– Об этом до́лжно судить не вам.
– А кому же?
– Богу! – значительно воздел узловатый палец вверх кардинал.
– Конечно, Ему видны все наши деяния, и он оценивает помыслы наши, – тут же согласилась девочка.
– Тогда завтра я жду вас на службу и на исповедь, дана СибЛевран, – кивнул кардинал.
Адриенна развела руками.
– Поймите правильно, ваше высокопреосвященство, Бог властен над моей душой, но на земле его наместник – монарх. И если у его величества будет иное решение…
Кардинал скривился.
Видимо, связываться с королем ему не хотелось. Или он догадывался, что скажет его величество.
– Тогда я имею право принять вашу исповедь здесь и сейчас, дана
[10].
Адриенна огляделась.
Дворец кардинал знал намного лучше Адриенны. И сейчас они стояли в каком-то пустынном коридоре. Несколько шагов – и вот балкон.
Интересно…
Или их кто-то подслушивает, или это инициатива кардинала. Отказываться нельзя в любом случае. Так-то Адриенна с удовольствием треснула бы его по ноге и удалилась, обложив в три ряда. Но если нельзя…
Нельзя, к сожалению.
Адриенна опустила глаза и опустилась на колени. Поцеловала пастырское кольцо с рубином и вплавленным в него золотым распятием, подсунутое ей под нос.
– Я, Адриенна СибЛевран, открываю свою душу перед Господом, ибо согрешила я делами и помыслами, и грехи мои неисчислимы перед Богом.
Формула была затвержена давно. Падре Санто хоть кардиналом и не был, но поди отвяжись!
Кардинал кивнул.
– Слушаю тебя, чадо, и помни, что рядом с тобой сейчас не я, но Он.
Адриенна вздохнула.
– Простите меня, ваше высокопреосвященство, ибо я согрешила помыслами…
А дальше кардиналу оставалось только скрипеть зубами. Потому что Адриенна тоже не была железной и похулиганить ей хотелось. А потому…
Сам напросился.
Девушка просто описала пять дней пути в карете со всеми подробностями и честно созналась, что роптала и была неподобающе дерзка в мыслях, а вместо молитв употребляла нехорошие слова…
А какие б и кто слова употребил, в такие-то дни и в карете?
Потом Адриенна плавно перешла ко двору, сама удивляясь себе, как сумела запомнить и половину! И описала кучу платьев, которым тоже неподобающе позавидовала. А потом и дворцовой роскоши…
Кардинал молча слушал.
Сначала. Потом начал поскрипывать зубами, а потом едва сам не перекрестился, когда Риен закончила привычной формулой:
– Раскаиваюсь в содеянном. И да простит мне Господь грехи мои…
