Когда ты от горя себя не помнишь и проклинаешь. А потом понимаешь, что откат все равно пошел на твоих детей? Когда ничего не можешь сделать? А помощь все не идет и не идет…
И Адриенне захотелось плакать.
Она сделала еще шаг вперед, но вместо того, чтобы обнимать призрак, положила и вторую руку на алтарь, нещадно разрезая ладони.
– Я правильно понимаю, тебе это дает силу? Может, что-то еще?
Моргана качнула головой.
– Нет. Для меня не нужно резать голубей или козлят, я не демон.
– Но что-то наверняка можно сделать?
– Носи мое кольцо.
– Мне запретят.
– Его не заметят на твоей руке. Обещаю. Оцарапай руку, пусть твоя кровь попадет на камень – и носи. Оно не станет невидимым, но чтобы его увидеть, надо будет… надо быть чуть больше, чем человеком.
– Хорошо, я сделаю, – согласилась Адриенна.
– А еще… день летнего солнцестояния.
– И?
– Если сможешь в этот день разжечь для меня огонь, я буду рада.
– Просто огонь?
– Это может быть в любом месте. Костер – и все. Но сложить и зажечь его ты должна своими руками. Кремень, огниво… не от чужого угля. И три капли крови. Твоей крови.
– И все?
– Это необязательно. Ты можешь делать или не делать. Если сделаешь, я стану чуточку сильнее, да и твои силы увеличатся. Если нет… тоже не страшно.
Адриенна вздохнула.
Понимать язык зверей и птиц хотелось. А остальное… скорее оно пугало. Слишком велика ответственность.
– Я сделаю что смогу.
– Очень часто этого достаточно.
Призрак подлетел вплотную, и Адриенна почувствовала на своем лбу ледяные губы.
– Моя девочка…
– Бабушка…
– Я буду беречь тебя всеми своими силами. – Моргана смотрела девочке прямо в глаза. – А теперь иди. Скоро рассвет, и твоя спутница проснется.
– А мои раны…
Моргана улыбнулась. А потом взяла руки Адриенны, отвела их от камня и коснулась ледяными призрачными губами сначала одной ладони, а потом и второй.
– Так лучше?
На ладонях девушки багровели шрамы.
– Я…
– Здесь я еще кое-что могу. Иди, внучка. Иди…
Адриенна последний раз взглянула ей в глаза и медленно пошла наверх. Увы, обратный путь дался тяжелее. Вторая кровопотеря, усталость…
Проснувшаяся утром Джованна нашла свою госпожу неподвижно лежащей перед алтарем в беспамятстве. Закричала, забилась в дверь…
Адриенна вся горела.
Девочку свалила сильнейшая простуда.
Его величество встревожился. Конечно, ни о каком отъезде и речи не шло. К Адриенне пригласили лекарей, вокруг нее суетились служанки, но девушке ничего не помогало.
Она лежала в кровати и бредила. Филиппо Третий приказал записывать, что она говорит, но ничего интересного там не было. Дом, лошади, деревья, любимые розы под окном… почему-то белые, хотя и что в этом такого? И розы, и лошади, и птицы…
Адриенна хотела домой и видела зеленые холмы и леса СибЛеврана. Ей просто хотелось домой. И ничего крамольного в ее словах не было.
Мия
– Отвратительная погода!
Ньора Катарина смотрела в окно.
Над Эвроной третий день бушевала стихия. То разражалась молниями, то сменялась резким ветром, то плакала тоскливым моросным дождиком. Никто, даже Филиппо Третий, не связывал это с Адриенной.
Непогода?
Такое бывает. И проходит…
А уж простым людям и тем более было все равно. Но вот у ньоры Катарины начался кашель. А эданна Фьора сильно простудилась.
Дан Джакомо, к сожалению, был в отъезде вместе с Лоренцо. И что тут остается делать?
Только послать за лекарем. А учитывая, что ньор Марио Рефелли был нарасхват… лучшим вариантом было отправить за ним Мию. В паланкине, конечно, с носильщиками. Чтобы они вместе и вернулись.
Если послать служанку… конечно, ньор придет, но когда? И служанка опять же… может и забежать куда-нибудь, а потом скажет, что долго ждала лекаря… нет, так не пойдет.
Мия выслушала тетку, кивнула, взяла кошелек с монетами и принялась переодеваться. Домашнее платье не годилось для улицы, тем более в такую погоду. Нужна и более теплая нижняя рубашка, и верхнее платье из толстой шерсти, и плащ, подбитый мехом, а еще муфта и теплые сапожки.
Мия откровенно мерзла в Эвроне. Город, стоящий на реке… это красиво, это хорошо, но влажность же! Влажность!
К ней надо привыкнуть или с этим надо родиться, а Мии она решительно не нравилась. Днем для нее было слишком жарко, ночью холодно, утром и вечером – сыро. Нет, Эврона не для даны Феретти. Вот и утеплялась она как могла.
Пока она собиралась, были готовы и паланкин, и носильщики…
И на улицах уже стемнело.
Указом его величества людей обязали зажигать фонари над воротами после наступления темноты. Но… как всегда – указ указом, а жизнь диктует свои правила.
Фонари зажигать – хорошо. А масло как укупишь? Оно дорогое…
Факел зажечь? Так ведь тоже опасно. Да и фонарь… уличные мальчишки сейчас из рогатки выстрелят, да и загорится у тебя что-нибудь во дворе. Очень даже запросто.
Так-то стража должна это дело контролировать, но ходят стражники только по центральным улицам. В некоторые переулки и они сунуться боятся, и правильно боятся. Нет у грабителей никакого почтения к страже, ткнут ножом, да и улетит душа на небеса.
Может, потом негодяя и поймают. А может, и нет, тебя это уже не вернет. А своя шкура для стражников ценна, важна…
Одним словом – указ есть, а фонарей считай что и нет. Штуки три-четыре на квартал, и то они скорее подчеркивают темноту, чем ее рассеивают. В такую-то ночь!
Но Мия отступать не привыкла.
Носильщики легко подхватили паланкин с девочкой и понесли ее по темным улицам.
Один поворот, второй… вроде как уже и недолго осталось?
– А ну стоять! Поставили на землю бережно – и стоять, не то дырок понаверчу…
Голос был грубым. И, кажется, не один. Грабители? Наверняка…
Носильщики послушались.
Мия поняла, что паланкин ставят на землю, – и испугалась…
Что делать-то?
Если сейчас ее… если она попадет в руки к негодяям, кто будет платить за нее выкуп? Некому. Или в бордель продадут, или по кругу пропустят, а потом убьют…
Приговор?
Наверняка.
А если так, нечего и стесняться! Все равно ведь приговор… ну так хоть кого она с собой заберет. И Мия стремительно принялась меняться. Не сильно, нет…
