– Хизер, хватит! Мы уже высоко! – воскликнула я.
Она обернулась и усмехнулась:
– Пари есть пари, Анна.
Но уговор был перейти за полицейскую ленту! Мы и перешли, теперь можем повернуть назад.
– Сейчас слишком темно. Ты же знаешь, скала может осыпаться в любой момент!
– Господи, ты ноешь хуже Грейс!
– Неправда, я просто…
– Пока. – Она широко развела руки и попятилась от меня. Шаг, другой, третий – Хизер оказалась на самом краю. За ее спиной все скрывалось во мраке. Обрыв начинался буквально сантиметрах в тридцати от того места, где она остановилась. Если что-нибудь случится, дома нас ждет скандал. Даже зайти за полицейскую ленту оказалось гораздо опаснее, чем я воображала.
– Ты не могла бы отойти оттуда? – крикнула я.
Хизер посмеялась надо мной, и я едва не разревелась. Я замерла, не в силах шевельнуться, а она, не отрывая подошв от земли, еще сдвинулась назад. От обрыва ее отделяли уже дюймы. Один неверный шаг или осыпь крошащейся породы, и Хизер конец.
– Если не отойдешь, оставайся тут одна! – заорала я, дрожа всем телом. Руки и ноги были как чужие. Больше всего в тот момент мне хотелось находиться в своей кровати, под мягким хлопковым одеялом, а не ночью на скалах в темноте с мнимой подругой, которая будто сошла с ума.
– Я действительно оставила ее одну, – сказала я Салли. По щекам катились слезы. – И начала спускаться. Услышав сзади крик, я вернулась, но, когда добежала до того места, Хизер уже нигде не было. Она сорвалась со скалы.
– Анна, – пробормотала Салли, сунув руку в коробку с салфетками и подавая мне новый бумажный квадратик.
Я стиснула салфетку, отрывая от нее крошечные кусочки всякий раз, как меня пронзали болезненные воспоминания. Как я высматривала Хизер за краем обрыва. Как бежала домой, и сердце заходилось от усилий. Как на следующий день Хизер не явилась в школу. Когда вечером полиция приехала в дом Грейс, меня отправили домой, отвечать на их вопросы в присутствии папы. Знаю ли я, где Хизер? Видела ли я ее днем? Когда я с ней в последний раз говорила?
– Я солгала, – прошептала я. – Я так сильно перепугалась, что солгала. Я никому не сказала, что ходила на скалу, а Грейс меня прикрыла, заявив следователю, что мы ночевали у меня, а Хизер видели в школе накануне днем. Лишь через неделю полиция нашла тело… – Судорожно дыша, я изо всех сил старалась сдержать рыдания, рассказывая то, что не говорила ни одной живой душе двадцать два года. – Через сутки ко мне пришла ее приемная мать и умоляла сказать, где Хизер, просила всего лишь ответить, не случилось ли с ней беды. Но было слишком поздно, – вздохнув, произнесла я. – Я уже привыкла лгать, поэтому, глядя ей в лицо, ответила, что понятия не имею, где находится Хизер.
Салли молча смотрела на меня. Я подняла голову, ища в ее взгляде осуждение, которого я заслуживала, но ничего подобного не увидела.
– Из-за меня ее приемная мать еще несколько дней надеялась, что Хизер жива. Я никому не рассказывала, что на самом деле произошло той ночью.
Глава 12
16 декабря, понедельник
Грейс
Наступил понедельник. Миновало четыре дня с тех пор, как Анну видели в последний раз. Невыносимое ожидание усиливалось с каждым часом.
Однако Бен твердил, что с Анной все в порядке.
– Да, она снова написала, – отвечал он, уже не скрывая раздражения от бесконечных звонков Грейс. При этом Анна трубку не брала. Стоило набрать ее номер, как включался автоответчик. Грейс потеряла счет попыткам дозвониться, но ей было безразлично: пока она своими глазами не увидит Анну живой и здоровой, она не успокоится.
– Может, ей действительно захотелось отдохнуть от всех, – говорила ей Кейтлин. – Лучше оставить ее в покое.
Грейс отказывалась в это верить. Она знала, что Анна не ушла бы от родного сына, не случись чего-то серьезного, вопрос жизни и смерти. Люди не проводят вечер в пабе, смеясь и выпивая в компании, чтобы к концу вечеринки решить, что им срочно нужен тайм-аут.
Грейс твердила это Кейтлин все выходные, но с тем же успехом можно было пробивать лбом кирпичную стену.
В присутствии Матильды Грейс приходилось делать вид, будто волноваться не о чем, но дочь постоянно задавала вопросы:
– Мам, а кому ты звонишь?
Бену. Анне. Кейтлин. Нэнси. Рейчел. В полицию.
Она звонила всем. «Доставала» – по выражению Нэнси.
«Грейс, можно уже прекратить меня доставать? Мне вам сказать нечего!»
Их нежелание разговаривать, отказ признать, что случилась трагедия, лишь усиливали тревогу за Анну – и злость на всех этих так называемых близких.
Грейс сидела в машине – Матильда на заднем сиденье – около дома Бена, который уже не открывал ей дверь и не отвечал на вопросы. Она инстинктивно догадывалась, что он недоговаривает чего-то важного.
Грейс пешком прошлась вдоль берега мимо паба «Старая Вик» и постояла на парковке, обнесенной невысокой каменной стеной, глядя на скалы слева и море впереди.
– А почему папа Итана не хочет с тобой говорить? – спрашивала в машине Матильда. – Зачем мы все время сюда приезжаем? А давай пойдем на пляж? А почему нельзя подняться на скалу?
Этот град вопросов мучил Грейс не меньше тревоги за Анну.
– Хоть ты меня не доставай! – оборвала она дочь. Грейс понимала, что сводит себя с ума, но ее терзала не столько неизвестность, сколько упорная скрытность подруг и мужа Анны.
Высадив наконец Матильду около школы, она сосредоточилась на предстоящей встрече с Салли Паркинсон. Ехать к ней было недалеко, и уже в двадцать минут десятого Грейс прибыла на место.
Остановившись у нужного дома, Грейс рассматривала его из окна, подавшись вправо. Она хотела бы рассказать Салли правду – представиться и объяснить, почему волнуется за Анну, но даже опытный психотерапевт ей ничем не поможет. Они не могут вместе сесть и разобраться, что происходило у Анны в голове перед исчезновением.
Нет, целью приезда Грейс было выяснить, для чего Анна посещала Салли Паркинсон последние три месяца и не кроется ли тут ответ, почему она исчезла. Признаться, Грейс дорого бы дала, чтобы добраться до записей с сеансов Анны.
Салли усадила Грейс на двухместный диванчик, а сама опустилась в кресло с высокой спинкой, казавшееся для нее маловатым, и вооружилась блокнотом и ручкой с дурацкой бусиной, болтавшейся из стороны в сторону. А еще Салли постоянно поправляла обруч для волос. Грейс с трудом подавляла раздражение, сидя в этой каморке с одним окошком. Рассматривать за окном было особо нечего, но комнате не помешало бы больше естественного освещения.
– Наверное, мы начнем с того, что привело вас ко мне, Кэтрин, – предложила Салли. Грейс невольно отметила, как странно, когда тебя называют именем матери.
