Подруга покачала головой и приоткрыла рот. Грейс ободряюще кивнула ей, но неожиданно Анна произнесла:
– Уходи, Грейс.
И Бен захлопнул дверь.
Декабрь, неделей ранее
Анна
Мне интересно, как Салли может слушать и не осуждать. Как она умудряется принять сочувственный вид, узнав, что я столько лет жила со зловещей тайной, а не ужаснуться, что я никому не рассказала о случившемся.
– Тело Хизер нашли неделю спустя, – призналась я. – Прибило волнами у пирса. Нас больше не допрашивали, вероятно, не было оснований подозревать, что я находилась с ней. Но я буквально потеряла покой. Я ни о чем не забыла, постоянно помнила, что сделала. И проблема была не только в том, что я солгала. Если бы я вовремя позвала на помощь, может, ее бы спасли. Хизер осталась бы в живых, поступи я по-человечески.
– А почему вы никого не позвали? – спросила Салли. – Почему не сообщили полиции, что случилось?
Я отвернулась, размышляя над ответом, но ничего не придумала и сказала:
– Возвращение Грейс разбередило эту рану. Я вроде научилась существовать с чувством вины – порой мне даже удавалось убедить себя, что я все равно ничего не могла сделать. Время шло, я жила себе и жила, сосредоточившись на важном – Итане и Бене. И Зейди… Господи, как же я боюсь лишиться всего, что мне дорого!
– Почему вы считаете, что вас могут чего-то лишить?
– Бен может бросить меня или не даст видеться с Итаном. А если правда дойдет до полиции, мне как минимум запретят удочерение.
– О том случае знает только Грейс? – спросила Салли.
Я кивнула.
– И вы боитесь, что она кому-нибудь расскажет?
– Когда Грейс появилась в Клируотере четыре месяца назад, я как раз закончила разбирать папины вещи – надо было освобождать дом. Увидеть ее на пороге было приятно – я безумно обрадовалась. Грейс солгала, будто приехала в гости, – не сказала, что переезжает. Я не догадывалась, что встречу ее снова. Но через неделю привела Итана в школу, а на площадке стоит Грейс и говорит мне, что Матильда будет учиться в одном классе с моим сыном! Тогда-то я и поняла, что жизнь, которую тщательно выстраивала и всячески оберегала, может рухнуть в любой момент.
– Анна, что вы хотите этим сказать?
– Вы меня спрашивали, почему я никому не сообщила правды? Придется вас посвятить в то, что произошло, когда в ту ночь я прибежала к себе в комнату.
Стоя на краю обрыва, я, дрожа всем телом, с опаской нагнулась над пропастью. В темноте много не разглядишь. Взятый из дома фонарик светил едва на несколько метров, и, хотя я водила им взад и вперед, Хизер нигде не было видно.
Я опустилась на колени, плача от страха. Сердце так билось, что мне почудилось – оно вот-вот вырвется из груди. Я позвала Хизер, я снова и снова звала ее по имени, но бесполезно.
Не знаю, сколько времени я там простояла, две минуты или полчаса, но в конце концов поднялась с колен и попятилась от обрыва. Время будто ускользало от реальности, как и все события вечера.
Я повернулась и бросилась по тропе вниз. Вскоре я выбралась на прибрежное шоссе. Я пронеслась мимо таксофонов, откуда можно было сделать срочный вызов, и не останавливалась, стремясь оказаться в безопасности своей комнаты. Мне постоянно мерещилась Хизер, как она стояла на краю обрыва, а через мгновение исчезла.
Вскоре я добежала до переулка, где буквально за углом находился мой дом. Я даже не поняла, как я там оказалась, – неслась как в угаре, и думать забыв о вечных детских страхах и злодеях, подстерегавших девочек в ночной темноте.
Тихо войдя в дверь, я кинулась вверх по лестнице, мысленно молясь, чтобы Грейс была там. Меня охватило невероятное облегчение, когда я увидела ее спящей на матрасе, воплощенную невинность в пижамной кофточке с надписью: «Подруги навсегда». Как я жалела, что не послушала Грейс!
Упав на колени на край матраса, я потрясла подругу за плечо.
– Что случилось? – сонно спросила она.
– Хизер, – пробормотала я сквозь слезы. – Она упала со скалы!
– О боже! – Грейс порывисто обняла меня, а я, всхлипывая, рассказала, как Хизер подошла слишком близко к краю, а я решила уйти оттуда прочь, потому что началась какая-то дурацкая клоунада, и как Хизер сорвалась.
– Это все? Больше ничего?
– Конечно, все! – поразилась я ее вопросу, хотя думать могла только о нашей с Хизер ссоре. – Надо звонить в полицию, – заплакала я. – И в скорую. Папа меня убьет…
– Тихо, – прошептала Грейс, укачивая меня, как маленькую.
Руки у меня были ледяные, тряслись. Грейс крепко взяла их в свои ладони.
– Господи, как же мне попадет, – простонала я.
Мне так отчаянно хотелось услышать от Грейс, что все обойдется, что, когда она это сказала, я обмякла в ее объятьях.
– Все обойдется. Я тебя прикрою.
Я не понимала, откуда в ней такая уверенность, но Грейс повторяла это снова и снова, и я почти поверила ей.
– Полиции ты ничего не говори, – велела она. – Ты целый вечер находилась дома. Мы сидели в твоей комнате. Ты не ходила к скалам.
Я выпрямилась и посмотрела в ее спокойное лицо.
– Что?! Я не… Ты что… – Язык не слушался. Грейс предлагала мне ничего не делать, никуда не звонить? – А вдруг ей нужна помощь? – воскликнула я. – Мы не можем ее бросить.
– Ты не можешь, – поправила Грейс. Я даже подумала, не ослышалась ли я, но слух меня не подвел: это было решительное и короткое напоминание, что кашу заварили не мы, а я.
Правда, теперь мы выбирались из этой каши вместе.
– Анна, если Хизер сорвалась со скалы, шансов выжить у нее не было. А если ты все расскажешь полиции, тебе предъявят обвинение в убийстве. – При этих словах я похолодела. – Мы уже ей не поможем, нужно думать о тебе, – твердила Грейс, и в конце концов я, перепуганная четырнадцатилетняя девочка, позволила себя убедить, что так будет лучше.
На лице Салли застыло выражение не то сочувствия, не то отвращения.
– Грейс всегда держала слово, – произнесла я. – В тот вечер она пообещала солгать ради меня и так и сделала. После этого мы снова стали лучшими подругами, однако отношения сделались какими-то натянутыми. У Грейс появился повод меня шантажировать.
– Думаете, с этой целью она так и поступила? – спросила Салли.
– Сначала я сомневалась, долго размышляла, почему она проявила такое великодушие, хотя я выбрала не ее, а Хизер. Грейс терпеть не могла, когда я с кем-то дружила, ей всегда подавай только нас двоих, «сестричек». Когда я предпочла ей Хизер, я знала, что Грейс будет в ярости. Как же она смогла так сразу меня простить? А она, получается, не простила, – продолжила я. – Грейс не прощала меня тем, что выручила, добившись, что больше я от нее никуда не денусь.
