– Я испугалась, что могу все потерять, – сказала я Бену.
А теперь меня мучил страх, потому что мне предстояло убрать Грейс из моей жизни – или потерять всех, кроме Грейс.
Сентябрь 1997 года
Кэтрин знала, что Грейс ведет дневник, и поклялась себе не вторгаться в личную жизнь дочери, но сейчас ей было тревожно. Дневник хранился под кроватью дочери – так далеко, что почти не достать.
Кэтрин начала водить Грейс к психотерапевту, которого ей порекомендовали знакомые. Тело Хизер Керр нашли три месяца назад, и Кэтрин показалось, что Грейс хочет об этом поговорить. Полиция искала Хизер целую неделю, прежде чем волны выбросили ее тело на берег, южнее скал. Маленькое розовое кафе на побережье закрылось на две недели – владелец не выдержал постоянных вопросов журналистов и якобы благожелательных клиентов.
Генри заявил, что Грейс незачем с кем-то обсуждать тот несчастный случай; она отнеслась к этому спокойно и пережила относительно благополучно, но как раз это и беспокоило Кэтрин. Впервые она пошла против воли мужа и записала дочь к врачу.
Психотерапевт была приятной женщиной, тактично обходившей тему Хизер Керр, хотя Кэтрин с самого начала подсказывала, что именно об этом Грейс и должна поговорить.
С некоторых пор Кэтрин пристально следила за дочерью и Анной. Трагедия послужила поворотной точкой в их отношениях – девочки вновь сдружились. Анна стала опять приходить ночевать и почти всегда обедала у них. В длинные летние вечера они часто уединялись в старом домике, болтая и делясь секретами.
Кэтрин сразу поняла, что они помогают друг другу пережить случившееся. Конечно, им нужно все выяснить между собой. Однако никто так и не узнал, почему мертвая Хизер Керр очутилась на каменистом пляже Клируотера. Предполагалось, что она сорвалась со скалы Крейна, куда поднялась, несмотря на строжайший запрет.
Грейс демонстрировала удивительное самообладание и держалась спокойно, зато поведение Анны стало странным – раньше Кэтрин такого не замечала. То Анна лихорадочно тараторила на самые разные темы, а в следующую минуту мрачнела и замолкала, и даже Кэтрин не могла добиться от нее ни слова.
Кое-что общее у девочек все же появилось – они наотрез отказывались говорить о Хизер Керр. Кэтрин пыталась вызвать их на откровенность, но они всякий раз будто немели.
Поэтому Кэтрин усадила Грейс перед психотерапевтом, хотя ей самой не позволили присутствовать при беседах. После третьего сеанса дочь заявила, что больше туда не пойдет, а психотерапевт призналась Кэтрин, что Грейс наотрез отказывается сотрудничать. По ее мнению, девочка осталась равнодушной к трагедии, потрясшей весь городок.
Безразличие Грейс вызывало тревогу, поэтому Кэтрин обыскала спальню дочери снизу доверху. Она хотела разобраться, что происходит в голове у Грейс. Она бы в жизни не призналась в этом мужу, но кое-что в дочери ее пугало. С другой стороны, в Генри ее тоже кое-что настораживало, например, Кэтрин не могла ничего делать, не спросив у него.
Нащупав обувную коробку около самой стены под кроватью, она вытащила ее и медленно приподняла крышку. Там лежал дневник, когда-то запертый на замочек, теперь свисавший с петли. Кэтрин села на пол, спиной к кровати, и положила дневник на колени, постукивая пальцами по переплету. Ей не хотелось его читать, но в то же время нужно было посмотреть.
Наконец она открыла тетрадь и взглянула сначала на даты, а затем на записи. Листая дневник, Кэтрин содрогалась при виде рисунков, сделанных черными чернилами: державшиеся за руки девочки с глазами в виде черных дыр, а над их головами каракули красной ручкой, оставленные с такой силой, что стержень прорвал бумагу насквозь. Кэтрин отчетливо ощутила гнев своей дочери, будто Грейс стояла рядом и трясла ее.
Она не хотела читать дальше, но не могла остановиться. Даты сменяли друг друга, рисунки переполняла ярость, пока не настала очередь последних листков. Самые поздние записи были сделаны десять недель назад. После этого страницы были чистыми.
В этих рисунках было нечто неестественно спокойное, как показалось Кэтрин: скала, натянутая синяя лента, нарисованная так тонко и четко, что прямо-таки хлопала на ветру. Даже тело на пляже было скорее расслабленным, чем напряженным и мертвым.
Дневник упал из дрожащих пальцев Кэтрин на пол. Что же ей делать?
Но пока она сидела, стараясь привести мысли в порядок, до нее дошло, что в последнее время Грейс действительно стала счастливее и безмятежнее. Может, потому что она снова сдружилась с Анной? Или записи в дневнике были просто способом дочери выпустить эмоции и разобраться в случившемся? Она же никогда не говорила о своих чувствах. Наверное, это к лучшему, подумала Кэтрин. Каждый человек справляется с проблемой по-своему, и кто она такая, чтобы оспаривать способ психотерапии, выбранный дочерью?
Кэтрин снова убрала коробку под кровать, надеясь, что ей не придется больше доставать дневник. В глубине души она признавала, что не решалась корректировать поведение дочери из страха, во что это может вылиться.
Но Кэтрин не могла отрицать и то, что в следующие недели, месяцы и даже годы Грейс снова стала счастливой и довольной, а что еще мать может желать для своего ребенка?
Глава 19
Грейс
От Грейс не укрылось, что Анна не приехала к школе за сыном. Она могла позволить себе попросить об услуге подругу и – неудивительно – снова выбрала Нэнси. Грейс следила за Нэнси, пока та сидела в машине, припаркованной напротив ворот. Фактически ей уже три месяца приходилось наблюдать, как Анна резвится с новыми подругами, бросая ее одну на школьной площадке, не приглашая к себе и придумывая причины не приходить в гости, хотя Грейс знала, что Анна просто предпочитает ей других.
Этого она простить не могла. После всего, что она сделала для Анны, так поступать нечестно и несправедливо.
Грейс вышла из автомобиля, где просидела так долго, что даже чуть не опоздала забрать Матильду. Другие мамаши уже двинулись к выходу, и Грейс, избегая смотреть им в лица, поспешила к классу. Они станут сплетничать, гадая, где находилась Анна и что делала. Сколько времени пройдет, прежде чем все узнают, что Анна ездила к родной матери Грейс?
Анна ее предала. И Кэтрин тоже. Только сегодня мать удосужилась позвонить и рассказать, что Анна пробыла у нее несколько дней, пока сама Грейс с ума сходила от тревоги! Разумеется, мать уверяла, что не догадывалась, будто Грейс волновалась за свою подругу. Анна сказала, что позвонила мужу, и у Кэтрин отлегло от сердца.
– Он мне ничего не передавал, мама, – подчеркнула Грейс.
Мать промолчала, но Грейс угадала ее мысли: «Допустим, но ведь из-за тебя бедная девочка и примчалась ко мне».
– Это из-за нее тебе пришлось вызывать скорую? – закричала Грейс. – Это Анна довела тебя до приступа?
– Нет, милая, я уверена, это совпадение, Анна не виновата.
