– А кто? Почему ты не можешь признать очевидного? Это из-за нее у тебя случилась паническая атака!
Кэтрин помолчала, а потом произнесла:
– Анна оставалась со мной, пока не убедилась, что я в порядке. Она не уехала, пока меня не осмотрел врач.
– Чувствовала, что виновата! Она тебя чуть не угробила, и если ты этого не понимаешь, значит, ты просто глупая!
– По-моему, мы сейчас не о том говорим.
Да, не о том. Главное, Анна начала копаться в прошлом и задавать вопросы о той ночи, когда Грейс солгала полиции, чтобы выручить свою лучшую подругу.
Зря она упомянула об этом в пабе, но откуда ей было знать, что Анна решится на эту поездку? Грейс всего лишь хотела напомнить, сколько сделала для нее и что никто другой так хорошо Анну не знает.
Гнев кипел в Грейс, когда она подошла к трейлеру и увидела, что ее дочь стоит с другими детьми, чьи родители задержались.
– Простите, – пробормотала она и протянула Матильде руку: – Пойдем, нам пора.
Мисс Уильямс странно на нее поглядела, и Грейс подавила желание огрызнуться. Она повела дочь к воротам, где еще топтались мамаши, и, разумеется, ее остановили вопросом, что известно о возвращении Анны.
Весь вечер Матильда играла у нее на нервах. Порой Грейс казалось, что дочь отлично знает, как довести ее до точки не то что кипения, а почти что ядерного взрыва. Они с Матильдой очень похожи – дочь растет самостоятельной и упрямой. Из отца Матильда с раннего детства вила веревки, зато Грейс оказалась ей не по зубам. Кэтрин в свое время была слишком мягкой, даже бесхребетной. Матильду Грейс воспитывала иначе, даже если это означало, что дело часто доходило чуть не до драки.
Грейс уложила дочь спать в четверть восьмого и через двадцать минут выключила свет, но Матильда кричала из своей комнаты, что не устала, и требовала, чтобы мама к ней пришла. Грейс не обращала внимания. Проблема с квартирами открытой планировки в том, что куда-то уйти не представляется возможным. Даже самые просторные комнаты рано или поздно начинают давить на психику.
На следующий день в два часа Грейс подошла на звонок интеркома – и отпрянула, шокированная, при виде того, кто ждал у подъезда. Нажав кнопку, она оставила дверь в квартиру широко открытой, а сама вернулась в кухню, прислушиваясь к звоночку лифта на третьем этаже.
Раздался стук чемодана, поставленного на пол в холле, и звук захлопнувшейся двери, прежде чем Грейс увидела, кто вышел из-за угла.
– Что ты здесь делаешь? – воскликнула она. Грейс скрестила руки на груди и стояла, расставив ноги, больше всего желая, чтобы Грэм не появлялся в ее жизни, когда ему вздумается.
Вид у него был усталый – он всегда плохо спал в самолетах.
– Вчера я не успел тебе сообщить, что взял билет на самолет, – ты повесила трубку.
Грейс гадала, уж не извинений ли Грэм ждет – настроение у нее было плохое, однако ей вдруг захотелось объятий мужа. Чтобы ее хотя бы кто-то обнял и пообещал, что все будет хорошо.
Однако она не простила Грэму, что он приехал впервые за три месяца, и они так и стояли в неловком молчании, пока муж не подошел поцеловать жену в щеку. Руку при этом он положил ей на плечо, и Грейс невольно напряглась.
Грэм сразу убрал руку.
– Тебе нечего мне сказать? – спросил он, потирая усталые глаза. Он держался холоднее обычного, наверное, оттого, что не дождался желаемой реакции.
– Я думала, ты приедешь только двадцать третьего.
Грейс внимательно смотрела на него. Для человека, который провел в дороге тринадцать часов, чтобы ее увидеть, Грэм не выглядел счастливым. Начало получилось неудачным, и у Грейс в душе шевельнулось дурное предчувствие. Обычно Грэм не давал ей прохода, рассыпаясь в извинениях, но сегодня вел себя иначе.
Она уже хотела что-то сказать, может, смягчить свою первую реакцию на его приезд, когда Грэм покачал головой и произнес:
– Ты никогда не изменишься, Грейс.
Она усмехнулась. Грэм лишен представления о реальности, он не понимает, что заслужил ледяной душ за дурное обращение с женой. Неужели он думал, что может запросто зайти в квартиру, и Грейс кинется ему на шею, когда он не интересовался ни ей, ни Матильдой?
– Я тебя не ждала, – сказала она, зная, что это прозвучит как упрек, но изменить свой тон не смогла. Вместе с тем ей хотелось все начать заново. Чтобы Грэм вошел с букетом и извинениями и намерением помириться; тогда хоть кто-то в Клируотере был бы на ее стороне.
Грейс лихорадочно соображала, как устранить последствия нелюбезной встречи и сможет ли она в очередной раз абстрагироваться от того факта, что муж ценит свою работу больше, чем ее, когда Грэм заявил:
– Есть причина, почему я прилетел раньше.
– Вот как?
Он отодвинул стул и присел рядом с Грейс около барной стойки.
– Нам нужно поговорить.
– Понятно, – кивнула она. Грейс догадывалась, о чем пойдет разговор. В глазах мужа не было жизни, они что-то утратили, и это нельзя было приписать только ночному перелету. Грейс занервничала.
– Ты же видишь, у нас ничего не получается, – продолжил Грэм.
У Грейс сильно забилось сердце.
– Я так больше не могу, – добавил он.
– И что ты намерен делать? Переедешь в Англию и поселишься с нами?
– Грейс! – Грэм с грустной усмешкой покачал головой. – Ты прекрасно знаешь, что я перевелся в Сингапур, чтобы быть ближе к вам. Ты уехала из Австралии, не предупредив меня. Забрала Матильду в другую страну, даже не посоветовавшись со мной. Нормальный человек так себя не ведет.
– Я тебе сообщила, что переезжаю, – возразила она.
– За две недели, когда вещи были уже собраны? И то лишь потому, что ты оставила меня разбираться с договором аренды. Ты все распланировала, не учитывая мои интересы, но я, как всегда, смирился, потому что…
– Почему же, Грэм? – с вызовом спросила Грейс.
– Ты сама знаешь, – устало отозвался он, будто на его плечах оказалось все бремя мира. – Бороться с тобой невыносимо тяжело. Я так больше не могу. Я хочу развода.
Грейс молчала, пытаясь разобраться в ситуации. Можно ли было догадаться заранее? Наверное, но, честно говоря, она не ожидала, что Грэм уйдет от нее. Когда Грейс порой думала о расставании, то не сомневалась, что это она его бросит. Грэму отводилась всего лишь роль преданного обожателя, а он…
Боже, она готова умолять его не уходить, вдруг поняла Грейс. Но как она может предстать перед ним слабой? Грейс привыкла оставлять за собой последнее слово. Грэм часто повторял, как ему повезло, что она у него есть.
– У тебя другая женщина? – спросила она. Наверняка дело в этом, иной причины быть не может. Мысль, что муж был с другой, вызвала у Грейс брезгливость.
