Харгривс замолчал, словно ожидая, что я добавлю – было кое-что и помимо развода, но я не могла выговорить ни слова.
– Я рассчитывал, что эта откровенность продолжится и я наконец пойму, что произошло двадцать лет назад. По-моему, Грейс находилась рядом с Хизер непосредственно перед ее гибелью.
– Она не сказала…
– Нет, в открытую Грейс, конечно, не призналась, но ее туманные намеки и фразы подвели меня к такому заключению.
Я попыталась сглотнуть комок, вставший в горле.
– Меня встревожило ее психическое состояние. Пожалуй, подсознательно я ожидал чего-то подобного.
– Чего именно?
– Ночного происшествия.
– То есть?!
– Во время разговора у нее стремительно менялось настроение. Она казалась очень несчастной, и я виню себя за то, что не вмешался. Я мог бы ее остановить… – Он вздохнул и опустил голову.
– Вы хотите сказать, что Грейс покончила с собой?
– А вы разве исключаете подобную возможность?
– Я… я не знаю, – призналась я, вспомнив ночные события. – Все произошло так быстро, я думала, Грейс сорвалась и упала, но…
«А в самом деле, – подумала я, – может, это самоубийство?»
– Она любила вас, – произнес Харгривс. – Это бросалось в глаза. Ее рассуждения были непоследовательными, но любовь к вам у нее прорывалась независимо от состояния. Поэтому примите мои соболезнования. – Он протянул мне руку над столом. – Мне жаль, что вы потеряли такую хорошую подругу.
Эпилог
Похороны состоялись две недели спустя, день в день, потому что в рамках полицейского расследования проводилось вскрытие. Наконец был вынесен вердикт, что смерть наступила в результате трагической случайности.
Когда детектив позвонил мне с этой новостью, я разрыдалась – от огромного облегчения, что все позади, и отчасти от сознания собственной вины.
Я всматривалась в выходивших из церкви людей. Проводить Грейс пришли неожиданно многие, учитывая ограниченный круг ее знакомств. Я узнавала и мамаш четвертого класса, и даже наших бывших одноклассниц – печальная новость облетела весь Клируотер. В толпе смешивались лица из прошлого и настоящего, поэтому я отвернулась и прижалась к Бену, который обнял меня за плечи.
– Надо Кэтрин найти, – произнесла я. – Она куда-то ушла.
– Вон она, с Матильдой. – Бен кивнул на скамейку, где вдвоем сидели осиротевшие мама и дочь Грейс.
– Боже, – прошептала я, на мгновение закрыв глаза. При виде их у меня закапали слезы. Отчего-то мне казалось, будто за последние две недели я узнала о Грейс больше, чем за двадцать лет. Беседы с Кэтрин помогли объяснить кое-какие детские странности Грейс, пока мы перебирали старые фотографии и припоминали разные случаи.
– Она лишь хотела внимания и поддержки, – однажды вечером сказала я Бену. – От отца Грейс этого не получала, а любовь Кэтрин оказалась поделена между ней и мной.
Кэтрин тоже чувствовала себя виноватой.
– Надо мне было отругать ее за то, что она изрезала твое платье, – призналась она на прошлой неделе по телефону. – Я часто думаю о прошлом и понимаю, что не научила Грейс, что хорошо, а что дурно. Я ей все позволяла, вот она и выросла, не чувствуя границ. Я ее плохо воспитала.
Странно было слышать, как Кэтрин сокрушается, что в свое время не наказала Грейс, но в душу невольно закрадывалась мысль, что она права. Грейс всеми силами старалась привлечь внимание, а ее упорно не замечали.
– Я должна к ним подойти, – сказала я Бену, не двигаясь с места. Муж крепче обнял меня.
После Нового года мы с Беном долго беседовали о той ночи, когда погибла Хизер. Он слушал, как я вновь и вновь анализировала события. Бен так и не смирился, что я не смогла объяснить полиции правду, не подсказала, где искать Хизер. Не исключено, что ее бы спасли. Но в основном муж все-таки сумел принять случившееся, и это позволило нам жить дальше.
– Ты отпусти это, – посоветовал он. – Все-таки двадцать два года миновало. Прошлого не изменишь.
Да, я отпущу прошлое ради Бена, Итана и маленькой Зейди, которую мы впервые взяли на выходные. Я отпущу давнюю трагедию ради них, но стереть ее из памяти не смогу до гробовой доски.
– Анна!
Обернувшись, я увидела Грэма. Темный костюм ему очень шел, поверх было накинуто плотное черное пальто. В глазах Грэма читалась опустошенность, землистое лицо осунулось. Как-то он справляется, как заботится о Матильде? Легче ему стало с приездом Кэтрин или, наоборот, тяжелее?
– Достойная панихида, Грэм, – произнес Бен, подавая ему руку.
– Спасибо, – отозвался он. Лоб его сморщился, когда он взглянул на свою дочь.
– Если что, обращайся, всегда поможем, чем сможем, – продолжил Бен.
– Весьма признателен, – ответил Грэм. – Анна, вы не против, если мы… – Он показал на дорожку, ведущую на кладбище. Я кивнула. Мы отошли, чтобы нас не могли слышать.
– Как вы держитесь? – спросила я.
Грэм пожал плечами.
– Да как все – переживаю, казнюсь, думаю, мог бы я поступить иначе… Все как обычно.
– Боюсь, вы ничего не смогли бы изменить, – заметила я. – Если хотите знать мое мнение, вы старались сохранить брак больше, чем многие мужья.
Грэм поднял голову. В его взгляде читалось, что в душе он это знал, но это не мешало ему терзаться сомнениями.
– Полицейский, который утверждал, будто знал Грейс… Харгривс?
Я кивнула.
– На днях он мне заявил нечто странное. Якобы ему показалось, что накануне Нового года Грейс испытывала душевные муки.
Я вспомнила версию Маркуса Харгривса, что Грейс сама бросилась со скалы.
– Грэм, это был несчастный случай, – произнесла я. – Она оступилась и сорвалась.
– Вы действительно так считаете?
– Да.
На самом деле события той ночи могли развиваться тремя путями: Грейс могла упасть, сама броситься со скалы, или же ее столкнули. Точно уже не узнать, но после визита Харгривса я долго размышляла над его словами и не поверила, что Грейс покончила с собой. Это не в ее характере. С ней было сложно, но по натуре она была стойкой. «Я отсюда не уеду», – заявила она мне в ту ночь.
Я оглядела людей, двигавшихся к длинной веренице машин, припаркованных вдоль кладбищенской дороги. В итоге Грейс оказалась права, подумала я. Она все-таки настояла на своем.
Теперь она никуда отсюда не уедет.
