Глава 32. Запомню ее такой
В ресторане Наташа окончательно успокаивается и даже начинает шутить и смеяться, вот только мое настроение так и остается в минусовой плоскости. Я слушаю ее болтовню о Париже, киваю головой, где надо поддакиваю, а сам пытаюсь осмыслить произошедшее в машине.
— Я рассказала про нас своей маме, — Наташа берет меня под руку. — Ты же не против?
— Не против.
Ну да, рано или поздно наши родители все равно про нас узнают.
— А ты своим про нас уже рассказал?
Я обнимаю ее за плечи и привлекаю к себе на грудь. Целую несколько раз мягкие волосы.
Люблю эту девушку со всеми ее закидонами.
— Еще нет. Попозже расскажу.
Кузнецова отрывается от моей груди и заглядывает в лицо.
— Думаешь, твои родители будут против?
— Нет, — спешу ее заверить. — Просто мама очень болезненно восприняла мое объявление о том, что я не поеду в Гарвард. Хочу дать ей немного времени смириться с этой мыслью.
— А что сказал твой папа?
— Пока ничего, я с ним еще это не обсуждал, — слегка смеюсь. — После выпускного я дома почти не ночую.
— А где ты ночуешь? — тут же напрягается.
Я моментально прикусываю язык. С Наташей я провел только одну ночь, все остальные были с Катей.
— В Москве оставался, а родители же летом в Золотом ручье живут, — быстро выкручиваюсь.
Наташа кивает с пониманием и возвращается ко мне на грудь. Я чувствую, как у меня участилось сердцебиение из-за случившегося прокола. Хотя что такого, мы же тогда еще не встречались?
Черт, с Наташей теперь, как по минному полю. Шаг вправо, шаг влево — бомбанет.
— Куда ты сейчас хочешь? — тихо спрашиваю ее.
— А ты куда? — Она выпрямляется и внимательно меня оглядывает. — Ты снова очень устал, да?
— Если честно, да.
— Тогда поехали отдыхать?
— На яхту?
Наташа пожимает плечами.
— Если хочешь, на яхту. Мне все равно. Если тебе из порта долго добираться до работы и из-за этого рано вставать, то можем домой: ко мне или к тебе.
Из порта мне действительно долго ехать, но я уже сказал маме, что буду завтра к обеду.
— Давай на яхту, — подзываю официанта. — И завтрашний вечер я проведу с Мишей. Он через пару дней улетает.
— То есть, мы завтра не увидимся? — округляет глаза.
— Думаю, нет. Я хочу побыть с братом. Я вижу его раз в полгода, а то и реже.
Наташа недоуменно хлопает ресницами, и у нее будто снова портится настроение. Не удивлюсь, если опять заплачет. Но в данном случае ее слезы меня не проймут: Миша уедет в Лондон, и я не увижу его до Нового года.
— Но мы могли бы сходить куда-нибудь все вместе… — растерянно предлагает. — Ты, я, Миша, Лиза.
— Лиза будет у своей мамы.
— И что вы будете делать с Мишей вдвоем?
— Сначала погоняем на мотоциклах, а потом пойдем в наш любимый бар.
— Но почему нельзя с вами!? — повышает голос.
Я откидываюсь на спинку дивана и тру ладонями уставшее лицо.
— Наташа, можно я проведу один вечер со своим братом, пожалуйста? — с сарказмом спрашиваю у нее разрешения.
Она несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает, будто пытается успокоиться и взять себя в руки.
— Да, конечно, прости.
— Спасибо за разрешение, — продолжаю с сарказмом.
— Просто… — она опускает глаза в пол и теребит подол сарафана. — Ты целыми днями на работе, а я ничем не занимаюсь… И… получается, я просто жду, когда ты освободишься.
Она так говорит, как будто мы встречаемся год, и весь этот год я работаю без выходных. Нашим отношениям еще нет и недели.
— Наташа, у меня есть выходные. В субботу и воскресенье я буду полностью в твоем распоряжении.
Я беру ее за руку и веду на выход из ресторана. У машины целую, чтобы она не насочиняла себе, что я не хочу ее видеть, поэтому не беру с собой на встречу с Мишей. В автомобиле мне вроде бы удается снова развеселить Наташу и отвлечь ее от грустных мыслей.
Наша яхта ждет нас у причала, а капитан уже готов отправить ее в новое плавание по Москве-реке. На палубе Кузнецова окончательно возвращается в хорошее расположение духа и принимается делать селфи со всевозможных ракурсов. Я сажусь на диван и завороженно наблюдаю за ней.
Хочу запомнить Наташу такой: беззаботной, жизнерадостной и счастливой. Хочу запомнить, как ветер играет ее густыми светлыми волосами. Хочу запомнить ее улыбку. Хочу запомнить ее длинные стройные ноги. Хочу запомнить, как она закрывает глаза, поднимает руки и тянется, подставляя кукольное личико лучам вечернего летнего солнца.
Хочу запомнить нас с ней: влюбленных в друг друга до одури и уверенных, что у нас всегда будет счастливое завтра.
— Леша, давай сделаем, как в «Титанике»? — кричит Наташа, вырывая меня из мыслей.
Она стоит у носа яхты, и я подхожу к ней.
— Я расправлю руки, — говорит, — а ты обнимай меня за талию, а потом целуй.
— Целовать тебя — это я с удовольствием.
— Черт, тут неудобно, и я боюсь упасть, — сетует, становясь на металлический прутик и расправляя руки.
— Я тебя держу.
— В фильме это выглядело романтичнее, — Наташа пытается выплюнуть изо рта свои волосы, которые порывом ветра полностью закрыли ей лицо.
Я не могу удержаться и громко смеюсь.
— Чего ты ржешь? — тут же прилетает мне локтем в бок.
— Чтобы было романтично, надо включить эту заунывную песню из «Титаника».
— Она не заунывная! Я обожаю эту песню!
— Near, far, wherever you are, — пою, передразнивая саундтрек «Титаника» в исполнении Селин Дион.
Наташа не выдерживает и все-таки начинает смеяться вместе со мной. Я спускаю ее с носа яхты на палубу от греха подальше. А то еще действительно упадет.
— Ну вот, у нас не получился романтичный момент, — хнычет, все еще пытаясь справиться с волосами после порыва ветра.
— Идем в каюту. Я там такую романтику тебе покажу…
И не дожидаясь от Наташи ответа, я подхватываю ее на руки и уношу с палубы вниз.
— Леш, как ты думаешь, я могла бы стать фотомоделью? — спрашивает Кузнецова, когда я заношу ее в комнату.
— Могла бы.
— Ты знаешь, а в Париже я познакомилась с модельным агентом. Он мне предложил попробовать посниматься.
Я ставлю Наташу на пол у кровати и с недоумением смотрю на нее. Кузнецова тем временем продолжает:
