Я хватаюсь за телефон, чтобы сообщить радостную новость Леше, но, немного подумав, откладываю гаджет в сторону. Подожду, пока он сам со мной свяжется. В конце концов, это он высадил меня из машины, а не я его!
Он не звонит. Ни в этот день, ни на следующий, ни через день. Обида прошла, и теперь лишь остался липкий страх и неизвестность.
А что если он мне больше никогда не позвонит?
Он меня бросил?
На третий день я еду в Золотой ручей к родителям. Бабушка с дедушкой вернулись с отдыха, приехал в гости папин брат со своей семьей, и у нас теперь полный дом. Общение с родственниками отвлекает меня от грустных мыслей, мои двоюродные сестры болтают без умолку, поэтому я начинаю чувствовать себя уже не такой подавленной. Хотя все еще сжимаю в руках смартфон и дергаюсь каждый раз, когда он издает звук входящего сообщения или звонка.
— Я пригласил на барбекю Самойловых, — вдруг объявляет папа, раскладывая мясо на решетке.
У меня начинают трястись коленки. И отнюдь не от резкого холода, который настиг вчера Подмосковье. На мне летние джинсы с большими порезами и майка на лямках. Я не храню на даче теплые вещи, поэтому стараюсь находиться у огня, несмотря на то, что рискую провонять костром.
Следующие полчаса превращаются в сущую пытку. Я то и дело поглядываю на калитку в ожидании, что она распахнется и зайдет Алексей.
Калитка действительно открывается. Во двор проходят Лешины родители и его старшая сестра.
— Всем привет! — дружно здороваются с нашей семьей.
Пока Максим Алексеевич и Кристина Игоревна достают алкоголь из пакетов и смеются с мамой и папой, ко мне подходит Ира.
— Привет, красотка! — садится на лавку рядом со мной.
— Привет, — отвечаю ей без особого энтузиазма.
— Как дела? Что нового?
— Поступила в академию госслужбы.
— А в Сорбонну?
— Тоже поступила, но не отвезла оригиналы документов. Останусь в России.
— Поняяятно, — тянет. — Лешка тоже решил дома остаться, в МГУ вот поступил. Мама в шоке. Каждый день проводит с ним воспитательные беседы на тему того, что он должен отправиться в Гарвард, — смеется.
— А разве еще возможно, чтобы он уехал? — удивляюсь. — Он разве не отказался от Гарварда?
— Там по-другому устроено. Леша поступил туда в мае, и родители сразу оплатили первый семестр. Он может просто не прийти на занятия в сентябре и быть отчисленным за прогулы, но в списках первокурсников он по-прежнему числится. Так что мама все еще надеется переубедить Лешку. До сентября месяц остался.
— А все-таки нельзя отказаться и забрать деньги?
— Ой, я точно не знаю. Но даже если и можно, мама не будет этого делать. Она рассчитывает переубедить Лешу.
Я тяжело сглатываю. Алексей не говорил мне ни о чем подобном. Я думала, что в Гарварде, как и в Сорбонне: не приносишь документы и таким образом теряешь свое место. В России ведь тоже так.
Я свое место в Сорбонне уже упустила, а у Леши, получается, еще есть возможность уехать.
От волнения меня начинает тошнить.
— Ты в порядке? — Ира с подозрением на меня косится. — Ты вдруг резко побледнела.
— А почему Леша не пришел? — решаю задать интересующий вопрос.
— Сказал, что устал после работы.
— Он сейчас дома?
— Да.
Ничего не отвечая, я резко встаю с места и направляюсь на выход со двора. К счастью, мне никто не задает вслед вопросы. Выйдя за ворота, я срываюсь на бег и оказываюсь у коттеджа Самойловых через пять минут. Захожу в их двор и, не звоня в звонок, опускаю дверную ручку и оказываюсь в холле дома.
Тихо. Никого нет, даже прислуги. Иду к лестнице на второй этаж, тяжело дыша, взбегаю по ступенькам и дохожу до комнаты Алексея. Посомневавшись секунду, стучу.
— Кто там? — слышу его голос, от которого сердце делает кульбит.
Открываю дверь. Алексей лежит на кровати, закинув руки за голову. Он в туфлях, брюках и белой рубашке, первые две пуговицы которой расстегнуты. Его галстук ослаблен, а сам Алексей действительно выглядит уставшим.
Впрочем, а когда он не был уставшим после работы?
— Привет, — он первый прерывает молчание между нами и садится на кровати.
— Почему ты к нам не пришел? — налетаю на него сходу.
— Не хотел выяснять с тобой отношения при посторонних людях.
— С чего ты взял, что мы бы стали выяснять отношения?
— А у нас разве бывает иначе?
Я осекаюсь, потупив взгляд. Окно в его комнате открыто, что формирует сквозняк. Чувствую, как от холода кожа покрывается противным мурашками, и обхватываю себя за плечи.
— Почему ты мне не звонил? — тихо спрашиваю.
— Хотел, чтобы ты, как следует, подумала.
— О чем?
— О своем поведении и о нас.
Он так спокойно говорит, как будто совсем не переживает из-за ссоры. Я себе места не нахожу, ночами не сплю, а он спокоен, как удав!
Изо всех сил пытаясь сдержать наворачивающиеся на глаза слезы, я прикусываю губу.
Леша шумно выдыхает и встает с кровати. Подходит ко мне и обнимает. Опускаюсь лбом на его плечо, втягивая любимый родной запах.
— Ты холодная, — проводит ладонями по моим предплечьям.
— Там холодно, — сдавленно отвечаю.
Леша крепче меня обнимает, пытаясь согреть своим теплом.
— Я воняю костром.
— Я почувствовал, — смеется мне в волосы.
— Сидела у огня, чтобы не замерзнуть.
Его губы касаются моей макушки, потом виска. Тело медленно расслабляется в Лешиных объятиях. Я тоже осторожно обвиваю его руками вокруг пояса.
— Я поступила, — тихо говорю.
Чувствую, как он улыбается.
— Я в этом не сомневался.
У меня была задумка: когда станет известно, что мы оба поступили в российские вузы, завести разговор о совместном проживании. Я представляла, как мы каждый вечер будем дома смотреть фильмы и есть пиццу, вместе засыпать и вместе просыпаться. Утром я бы надевала на голое тело его рубашку и готовила нам завтрак...
Но сейчас после всех наших ссор как-то язык не поворачивается.
— Почему ты без кофты?
— У меня нет на даче теплых вещей.
Леша выпускает меня из рук и подходит к шкафу. Снимает с вешалки первый попавшийся пиджак и кутает меня в него. Я тут же тону в Лешином запахе, которым пропахла вещь, и широко улыбаюсь.
Это тот самый пиджак, в котором Алексей был на свадьбе Миши и Лизы, когда мы первый раз поцеловались. Темно-синий в едва заметную клетку. Я запомнила каждую деталь того счастливого дня, даже во что был одет мой любимый.
