Я тоже переезжаю на дачу. В первой половине дня, когда у Кузнецовой занятия с врачами, я работаю в компании. Но после обеда я закрываю дверь своего кабинета на ключ и еду в Золотой ручей, чтобы до позднего вечера быть с девушкой.
Она изменилась: стала взрослее, спокойнее. Может, даже мудрее. Пока не стемнеет, мы сидим на качеле в саду Кузнецовых и рассказываем друг другу, как жили эти три года. Наташина жизнь, конечно, была намного насыщеннее, чем моя. Мне и рассказать-то нечего на самом деле. Учился и тусил. Вот и вся моя жизнь в Америке.
А Наташа в подробностях пересказывает свой самый первый кастинг у Антуана Леруа. Потом, как ходила на прослушивания, а ей отказывали до тех пор, пока она не поняла, что на самом деле значит быть моделью.
— Вот тебе, Леша, кажется, что модель — это просто красивая мордашка, правда? — говорит мне серьезно в один из вечеров, когда мы сидим на качеле в саду Кузнецовых.
Я поправляю на ее плечах легкий плед и укладываю девушку к себе на грудь.
— Да нет, почему…
На самом деле да, но я не хочу обижать Наташу.
— Я знаю, что вы все думаете о моделях, — язвит. — Что им просто повезло родиться красивыми и что они получают деньги из воздуха, но на самом деле это не так!
— Я так никогда не думал. Я вообще никогда не думал о моделях, пока ты не стала одной из них.
— А на самом деле модель — это продавец и маркетолог. Вот на рынках толстые тетки зазывают покупать на их прилавках молоко и мясо. Модель на обложке на самом деле та же самая тетка, что и на рынке, только по-другому упакована.
Я смеюсь в голос такому сравнению.
— Ты и близко не тетка с рынка.
— Знаешь, как выросли продажи губных помад у «Ив Сен Лоран» после того, как я снялась в их рекламе? На 200 процентов! Только поэтому они и продолжили со мной сотрудничать. Так что модель должна уметь продавать, а для этого мало родиться красивой. Кстати, есть отдельный типаж моделей, которые называются инопланетянками. Это девушки, которые некрасивы внешне, но при этом все равно притягательны.
— Ммм, не знал.
— Модельная внешность делится на пять типажей: классическое лицо, детское лицо, сильное лицо, коммерческое лицо и странное лицо. Странные и есть инопланетянки. У них очень высокие гонорары, кстати, — рассказывает со знанием дела.
— А у тебя какое лицо?
— У меня коммерческое.
Я снова смеюсь.
— Видимо, поэтому ты и подняла продажи губных помад.
— Да, Антуан всегда говорил мне, что я рождена продавать.
— Не зря ты дочка банкира-маркетолога.
Как раз в этот момент слышится скрип калитки, и во двор заходит Наташин отец. Замечает нас сидящих в обнимку на качеле и идет в нашу сторону. Я не выпускаю Наташу из своих рук, несмотря на то, что вроде как неловко обниматься перед ее отцом.
— Всем привет, — здоровается с нами и протягивает мне руку, которую я тут же жму.
— Привет, пап.
— Здравствуйте, Егор Владимирович.
— Как дела?
— Все нормально, пап, — Наташа приподнимает уголки губ.
— Ужинали уже?
— Еще нет.
— Ну приходите.
Удивительно, как радушно Егор Владимирович со мной общается. Как будто и не угрожал три года назад убить, если я еще хоть раз окажусь возле Наташи.
Девушка отрывает голову от моей груди и сама тянется за поцелуем. Я касаюсь ее губ сначала нежно, затем сильнее, а потом мы в этом поцелуе тонем.
— Я тебя люблю, — шепчу ей. — С первого класса.
Улыбается.
— Не веришь мне?
— Верю.
Это самое главное для меня — чтобы она верила, что я действительно ее люблю.
— Леш, а если я никогда…
— Тссс, — перебиваю. — Мы тебя вылечим.
— А если нет?
— Даже не думай об этом.
— Алексей, Натали, идите ужинать, — кричит из окна кухни Мэриэн.
— Сейчас! — отвечаю ей громко.
Я подхватываю Наташу на руки и несу в дом.
Близится к концу август. Мама все чаще и чаще смотрит на меня с тоской. Я понимаю, что ее тревожит: начинается новый учебный год, а я никуда не собираюсь.
— Леш, — все-таки не выдерживает и 31 августа заводит со мной разговор. — Что ты думаешь по поводу учебы?
Мы сидим в ее кабинете в компании. Стрелка часов уже подходит к четырем часам, и мне пора к Наташе.
— Я не поеду в Гарвард.
Я думал, она понимает это с самого начала. Странно, что сейчас мама вдруг бледнеет.
— Но тебе остался последний четвертый курс…
— И что?
— Как это и что? Леша, ну доучись ты один последний год. Ладно, бог с ней с магистратурой. Но бакалавриат-то окончи. Ты не можешь просто взять и не прийти на занятия в сентябре!
— По-моему, я и без диплома неплохо справляюсь. Разве нет?
— Дело не в том, что ты не справляешься.
— А в чем тогда?
— В том, что ты должен доучиться.
— Единственный человек, которому я что-то должен — это Наташа. Я должен быть с ней всегда и везде, во всем ее поддерживать и помогать, потому что она моя будущая жена. А больше я никому ничего не должен. Даже тебе.
На маме лица нет. Мне становится совестно за то, что я был сейчас излишне резок, но я должен уже раз и навсегда донести до матери, что в этом мире для меня нет ничего и никого важнее Наташи.
Я поднимаюсь со стула, потому что мне уже пора. Родительница встает следом за мной.
— Прости, что не оправдал твоих надежд, мама, — целую ее в щеку и направляюсь на выход.
Глава 65. Natalie
НАТАША
Занятия с врачами на дому помогают мышцам не атрофироваться, но не более этого. В глубине души я лелею наивную надежду на то, что однажды утром проснусь и сама встану с кровати. Именно поэтому я отвергаю все попытки родителей и Леши засунуть меня в специальный реабилитационный центр. Я упорно не хочу вешать на себя ярлык «инвалид», а если попаду в специальный центр для таких людей, то придется самой себе признаться, что я таковой являюсь.
Время идёт, мое состояние не меняется и в какой-то момент я понимаю, что иного пути для меня нет. Волшебство не случится, я не поднимусь с кровати сама.
Мы решаем начать с реабилитационного центра в ближайшем Подмосковье. Если не сработает, поеду за границу. Начитавшись отзывов о методиках лечения различных центров, голова пошла кругом, но одно я поняла: бывает так, что программа лечения конкретного центра может не подойти, но это не значит, что не помогут методики других заведений. А значит, если не получится тут, то надо будет пробовать в другом месте, а не опускать руки.
