– Есть немного. – Ольга с трудом пришла в себя и распахнула перед гостями дверь. – Входите.
Светка, Зарина и ее дочка вошли в сени.
– Ма, а я знаю, кто тут живет, – баском проговорила Марушка. – Бабушка Михайловна. Она добрая, леденец мне на прошлой неделе подарила.
Михайловна действительно топила леденцы из сахара над печью и часто угощала ими Светку.
– Ты не болтай, – одернулся дочь Зарина. – Лучше чуни свои сними, видишь полы чистые.
Девочка послушно скинула старые, дырявые башмаки и осталась босиком.
– Что вы, что вы! – замахала руками Ольга. – Холодно. Она простудится.
– Не простудится, – беспечно ответила Зарина. – Детей надо закалять, не то вырастут слабыми. У нас, у цыган, женщины должны быть сильными. – Она тоже разулась и босиком прошла в комнату. – Хорошо здесь у вас. Светло, просторно. Мне Света твоя сказала, вы из самого Ленинграда приехали?
– Да, оттуда.
– Здорово! – Зарина поцокала языком. – Красиво, наверное, там? Я на картинках видела.
– Красиво, – со вздохом подтвердила Ольга. – Только голод там сейчас. Бомбежки. Все разрушено. Темно, света нет. Тепла тоже нет, холодно.
– Это там ты так заболела? – Зарина кивнула с пониманием и сочувствием.
– Там. Замерзла до самых костей. Топить нечем было.
– Да ты не переживай, вылечу я тебя. – Цыганка подошла к Ольге и положила ей руку на плечо. Та напряглась, но не отстранилась. – Смотри на меня! В глаза смотри.
Ольга как завороженная уставилась в темные, неподвижные глаза Зарины. Ей показалось, что время остановилось.
– Нехорошая болезнь у тебя, – проговорила та через минуту. – Если оставить так, помрешь.
– Зачем при детях? – вполголоса, сердито произнесла Ольга.
Зарина мгновенно ей разонравилась. Ишь, глядит своими черными зенками, точно ведьма!
– Дети тоже знать должны, – спокойно проговорила Зарина. – Зачем от них правду скрывать?
Лицо Светки скуксилось, губы задрожали.
– Мамочка, не надо, не умирай! Что я буду без тебя делать?
– Не плачь, малая. – Зарина погладила ее по волосам. – Твоя мамка не помрет. Вылечим мы ее. Надобно только воды горячей да соли. Есть у вас соль? – Она оглядела кухонный стол.
– Есть! – Светка с готовностью достала из шкафчика банку и отдала Зарине.
Та вопросительно посмотрела на Ольгу.
– Можете воды вскипятить?
– Так, стоп. – Ольга взяла себя в руки. – Никакую воду мы сейчас кипятить не будем. Все садимся за стол. Еда остывает.
– Хорошо, – тут же согласилась Зарина. – Тогда потом. После обеда.
Ольга оставила ее слова без внимания. От картошки шел вкусный пар. Девчонки весело хрустели огурцами и кусали лепешки, от которых на стол летели темные крошки. Ольга смотрела на Зарину – та ела совсем чуть-чуть, клевала, как птичка: кусочек лепешки, кусочек огурчика. К картошке она не притронулась, сказала: «Пусть детям побольше достанется».
Доев, Светка и Марушка ушли в дальнюю комнатку, играть. Ольга и Зарина остались одни. Михайловна с утра была на работе, – она убиралась в сельсовете, мыла полы, стряпала для председателя и его зама.
– Ты обиделась на меня, Оля? – Зарина слегка опустила мохнатые черные ресницы.
– За что? – она пожала плечами.
– Я сказала, что ты помрешь.
– Нет. – Ольга нервно усмехнулась и повторила: – Нет. Чего уж. Так и есть.
– Глупости, – твердо произнесла Зарина. – У тебя дочь. Муж есть?
– Пропал муж. На фронте.
– Найдется, – уверенно сказала Зарина.
От этой короткой, всего в одно слово, фразы Ольге вдруг стало так легко и спокойно на сердце, что она не выдержала и свободно вздохнула полной грудью. И тут же скрючилась от адского кашля.
– Дай мне руки, – попросила Зарина. – Давай, не бойся. Я не колдунья, с нечистой силой не вожусь.
Ольга, продолжая содрогаться от кашля, протянула ей обе руки. Зарина накрыла их сверху своими ладонями.
– Вот так. Хворь, уйди прочь, кашель улети. Ольгу не терзай, не мучь. Как я сказала, так тому и быть.
Ольга почувствовала, как грудь наполняется воздухом. Спазм, сжимающий горло, отпустил. Она громко, с сипом, выдохнула и сморгнула выступившие на глазах слезы.
– Легче? – Зарина смотрела на нее внимательно и ласково.
– Легче. Спасибо тебе, ты настоящая кудесница.
– Я цыганка, – просто, но с достоинством проговорила Зарина. – Самовар вскипел?
– Да. Давно.
– Я подогрею еще. Мне нужен кипяток.
Она умело и быстро растопила самовар. Вскоре он забурлил и стал исходить паром. Зарина взяла чистую чашку, насыпала в нее соли так, чтобы дно было закрыто. Затем она налила воды до самого края, низко нагнулась и что-то зашептала, так тихо, что Ольга не смогла разобрать ни одного слова. Шептала она долго. Ольга терпеливо ждала. Наконец Зарина распрямилась, подвинула чашку.
– Пей.
Та послушно сделала пару глотков. Вода была обжигающей и соленой. Ольгу невольно передернуло.
– Бр. Гадость какая!
– Пей, – спокойно повторила Зарина.
Ольга выпила все до капли. Ей самой было смешно. Дочь врача, терапевта, что она делает? Пьет заговоренную соленую воду и надеется этим победить страшную болезнь? Однако тревога ее странным образом прошла. На душе было спокойно, и даже вечная боль по Виктору притупилась, сделалась не такой резкой.
Зарина молча и внимательно смотрела на Ольгу. Потом она взяла чашку из ее рук и поставила ее в центр стола.
– Сегодня, перед тем как ляжешь спать, выйди на двор да швырни эту чашку оземь. Сильно, чтоб она разбилась вдребезги, и скажи три раза: «Хворь, вон! Уходи за ворота и не возвращайся». Затем не оборачивайся, иди в дом и ложись спать. Завтра встанешь здоровая.
Ольга сидела в оцепенении, не в силах шевельнуться.
– Поняла? – строго спросила ее Зарина.
– Да. Поняла.
– Вот и хорошо. Теперь мы пойдем. Не то отец ругаться будет.
– Отец? – удивилась Ольга. – Разве вы не с мужем живете?
– Убили мужа, – коротко сказала Зарина и опустила глаза. – В самом начале войны. Немцы застрелили.
Ольга молчала, не зная, что сказать. Выходит, ее беда не самая страшная. Виктор еще может найтись среди живых, а Марушка никогда уже не увидит своего отца. Будь прокляты, эти фашисты, и Гитлер их, выродок…
Зарина позвала Мариулу, та послушно вышла из комнаты и отправилась в сени – обуваться.
– Ты ж завтра смотри, пришли мне Свету свою, она скажет, стало тебе легче аль нет. Хворь должна уйти. То я тебе говорю, Зарина, дочь Станки. – Гостья в последний раз метнула на нее пристальный взгляд и поспешила вслед за дочерью.
