– Я здорова, Антонина Михайловна. Совершенно здорова. И кашель прошел!
Ольга снова зачерпнула воды. На сей раз она приложилась губами к ковшу и жадно выпила все до дна. Зубы свело от холода. В другой бы раз Ольга не рискнула бы пить такую ледяную воду, но сейчас ей все было нипочем. Она вернулась в спальню, надела юбку, блузку, причесалась. Затем поправила на Светке одеяло и потихоньку вышла из комнаты.
– Ты куда? – спросила Михайловна, видя, как Ольга идет в сени. – Каша скоро поспеет. Завтракать давай.
– Я по делам. Скоро вернусь.
Ольга толкнула скрипучую дверь и зажмурилась от яркого солнечного света. Трава после вчерашнего ливня была мокрая. Возле крыльца бродили куры, выискивая червей, которых наползло в избытке. Ольга пошла по раскисшей тропинке, увязая в грязи. Она вышла за калитку и зашагала по дорожке, вьющейся вдоль заборов. Дорога постепенно поднималась на косогор. Восхитительно пах жасмин, в воздухе порхали разноцветные бабочки. Солнце припекало все сильней.
На холме трава была почти сухая. Ольга скинула ботинки и пошла босиком, с наслаждением ступая по мягкому ковру. Под щебет птиц она добралась до самого верха и стала спускаться. Внизу показались дома, стоящие вплотную, прижавшись друг к дружке, а за ними лес. Это была другая окраина деревни. Ольга ходила сюда лишь однажды – чинить Светкины сапоги у местного сапожника, деда Тимофея. Она сощурилась, приложила ладонь к глазам. Вон там, справа, четыре избы. Кажется, ей туда.
Минут через семь она уже стояла возле крайней калитки. Домик был крошечный, покосившийся, однако через дырку в заборе виднелись яркие цветастые шторки на окнах. Во дворе на веревке висели такие же нарядные юбки, блузки, платки. Ольга постучала в калитку.
– Хозяева! К вам можно?
В ответ глухо и лениво забрехал пес. Дверь домика открылась и на ступеньки вышла старая цыганка в зеленом платке и длинной шали, окутывающей плечи и грудь.
– Фу, Марко! Фу! Чего ты?
Пес послушно затих.
– Заходите, не заперто, – крикнула цыганка.
Ольга толкнула калитку и вошла на двор.
– Здравствуйте!
– И вам не хворать. – Старуха с шумом высморкалась прямо в край шали. – Ты зачем пришла? Погадать?
– Нет. Я за другим. Зарина здесь живет?
– Там. – Цыганка указала на соседний двор и снова сморкнулась трубным звуком.
– Спасибо. Простите за беспокойство.
– Ничего. Дай, погадаю. – Цыганка спустилась с крыльца, заметно прихрамывая и подошла к Ольге. – Ручку позолоти, все скажу, как на духу.
Ольга мотнула головой:
– Не нужно. Я не хочу.
– Зря боишься, – спокойно и миролюбиво произнесла цыганка. – Я только правду скажу. Ждешь ты любимого, а он весточки не подает. Ты и приуныла. А напрасно. Вернется твой суженый, цел и невредим. Ждать недолго осталось.
У Ольги перехватило дух, но в следующую минуту она взяла себя в руки. Не нужно быть оракулом, чтобы понимать: любая женщина сейчас ждет мужа с фронта. У каждой второй он пропал без вести. Все же сердце ее гулко стучало в груди. Цыганка смотрела на нее пристально и выжидающе.
– Я пойду, – тихо, но твердо проговорила Ольга. – До свидания.
– Помни, что я сказала тебе. Жди любимого. – Старуха повернулась и, тяжело ступая, пошла к дому.
Ольга быстро вышла за калитку и постучала в соседнюю.
– Кто там? – раздался звонкий голосок.
По грязи весело зашлепали шаги. Калитка распахнулась, и перед Ольгой предстала Мариула. Лицо ее было вымазано чем-то желтым, черные глазенки весело блестели.
– Привет, – сказала она и улыбнулась.
– Привет. – Ольга присела перед ней на корточки.
– А где мама?
– Тыкву печет.
Мариула облизнула пухлые губешки. Вот значит, чем лакомилась, догадалась Ольга.
– Я могу к вам зайти? – спросила она девочку.
– Конечно. Мама говорит, в счастливый дом двери не закрывают.
– Твоя мама совершенно права, – серьезно проговорила Ольга. – Идем.
Они с Мариулой поднялись по ступенькам и зашли в дом. В нос сразу ударил вкусный сладковатый запах. Везет же людям – у них есть тыква, оставшаяся с прошлого урожая. С каким удовольствием Ольга сейчас накормила бы Светку таким лакомством!
Комнатка была совсем маленькой и очень темной. У крошечного окна стоял колченогий стол, покрытый вылинявшей скатертью. У другого окна самодельная деревянная кровать. В ее изголовье – люлька со спящим малышом. В углу горела закопченная печка-буржуйка. Над ней склонилась Зарина. Она была все в той же зеленой юбке, но в более простой, ситцевой кофте. Рядом с ней на полу сидел мальчонка лет трех и сосредоточенно сосал кулак. При звуке шагов Зарина обернулась и выпрямилась, обнажив в улыбке белоснежные зубы.
– Кто к нам пожаловал!
Ольга как стояла, так упала перед ней на колени.
– Ты что? – Зарина удивленно и испуганно округлила глаза. – Встань скорее.
– Не встану! Как мне тебя благодарить? Ты волшебница.
Зарина вытерла руки о подол, не спеша подошла к Ольге и тронула ее за плечо.
– Поднимайся. Негоже тебе передо мной на коленях стоять. Отпустил кашель?
– Отпустил. Все благодаря тебе. Я уже с жизнью простилась. Только из-за дочки боролась, чтоб сиротой не оставить. А ты… ты за один вечер меня вылечила! Как ты это делаешь?
Зарина пожала плечами:
– То не я, а заговор цыганский. Мы все болезни так лечим. Пошепчем над водой, и все проходит. Так уж повелось у нас. Ты, Оля, вставай. Хочешь, покушай с нами. Правда, у нас только тыква печеная, больше ничего нет.
Ольга наконец поднялась на ноги.
– Нет, кушать не буду. Не хватало еще Марушку да других детишек объедать. У меня от пайка кое-что осталось, банка тушенки, крупы немного перловой. Я Свету пошлю, она вам занесет. Еще хозяйку попрошу, она вам картошки даст, огурцов соленых.
– Спасибо, – тепло проговорила Зарина.
Ольга вдруг увидела ее другими глазами. Совсем юная, не больше двадцати пяти ей, а то и меньше. Муж погиб. Дети один другого меньше. Старик-отец, от которого не столько помощи, сколько хлопот. Вокруг чужие люди, смотрят хмуро и сурово, кидают вслед проклятья. В избе пусто, хоть шаром покати. Малыши есть хотят, плачут. А она только улыбается и делает вид, что ей не страшно, не больно, не тоскливо…
– Я в долгу не останусь, – твердо проговорила Ольга. – Если понадобится помощь – смело обращайся. Ты теперь мой ангел-хранитель.
Зарина снова улыбнулась. В люльке захныкал малыш, и она бросилась к нему.
– Тихо, тихо, мое солнце. Мама здесь.
