– Молись, фрау, за своего цыгана.
Он хорошо по-русски говорил, будто долго жил в России. Зарина стояла на коленях и плакала. Николая поставили спиной к сараю. Он стоял и смотрел на Зарину. Такой молодой, красивый! Глаза ласковые. Не было в них страха, только любовь, нежность, теплота.
– Не плачь, Заринка, – сказал он и улыбнулся ей разбитыми губами. – Не плачь. Береги детей. Расскажи им, как я их любил. Мир не без добрых людей, помогут. А ты сильная, все выдержишь. Не плачь.
И Зарина вытерла слезы. Поднялась с колен. Стояла и смотрела прямо в любимые глаза, пока не грянул выстрел. Николай упал. Немцы снова загоготали. Потом ушли в дом. Тогда Зарина подошла к мертвому мужу, села рядом на землю. Так и сидела до вечера, пока отец не отвел ее в дом.
Она так и не заплакала больше. Ни разу. Слезы жгли ее изнутри, разъедая душу, но она не смела ослушаться мужниного наказа, ведь он велел не плакать и быть сильной. Она стала сильной. В положенный срок родила второго сына. Тянула на себе всю семью: троих детей, больного отца. Терпела голод и холод, смирясь со своей долей. Зарина не завидовала Ольге, она была рада за нее. С самого начала видела – жив ее Виктор. Цыганки умеют видеть то, что другим неведомо. Ну и хорошо. Ольга ей как сестра. И Марушка Светку обожала. Вот теперь благодаря Ольге хоть поживут по-человечески. А то ведь никто не хотел пускать, пришлось цыганским семьям обосноваться на самой окраине, в заброшенных, худых домишках, в которых в холод ветер гуляет, как хозяин…
Младенец насосался и задремал, тихонько причмокивая во сне. Зарина осторожно отнесла его в спальню, уложила в люльку. В углу у окна Марушка играла со Стефаном и негромко смеялась, переставляя на полу деревянные колабашки, служившие им игрушками. Зарина ощутила давно забытый покой. Как хорошо! Тепло, светло, просторно. Полы чистые, в бочке полно колодезной воды. Осталось разобраться с отцом и заставить его переехать из прежнего дома. Уперся старик – не хочу, да не хочу, тут помру. Ну да ладно, как-нибудь она с ним сладит.
Зарина сходила в гостиную, вдоволь напилась воды, умыла лицо. Затем вернулась в спальню, развязала один из трюков и подошла к шкафу. Сроду у нее не было шкафов, одежда висела на гвоздях или просто на спинке стула. Зарина открыла деревянную дверцу. Несколько полок сверху оказалось пустыми. От них шел едва различимый аромат Ольгиных духов. Зарина с удовольствием втянула его носом. Сладко пахнет! Как медуница в августовском поле. Вот бы Ольга подарила ей флакончик. У нее небось еще есть. Только Зарина так подумала, как взгляд ее упал на маленькую картонную коробочку, притаившуюся в самом дальнем углу полки. Духи? Ай да Ольга! Вот спасибо, добрая душа!
Зарина протянула дрожащую от волнения руку и взяла коробочку. Это действительно были духи. На картонке виднелись нерусские буквы. Зарина потрясла коробочку – ей показалось, внутри что-то звенит. В то же время она была слишком легкой для флакона. Снедаемая любопытством, Зарина нетерпеливо раскрыла упаковку. Духов внутри не оказалось, лишь маленький сверток из газеты «Ленинградская правда», крошечный, не более наперстка. Рядом лежал сложенный вчетверо листок из тетрадки. Почему-то Зарине стало трудно дышать. Она не тронула сверток, а вытащила листочек и развернула его.
«Дорогая Зарина! Я не знала, что оставить тебе в благодарность за спасенную жизнь и за то, что ты знала и верила – мой муж вернется целым и невредимым. Продукты – это жалкие крохи, которые никак не могут передать моего отношения к тебе. Новое жилье – тоже слишком малое вознаграждение. И я решила, что отдам тебе самое ценное, что у меня есть. В свертке кольцо моей бабушки. Оно драгоценное и очень, очень дорогое. С ним ты будешь чувствовать себя в безопасности, сможешь без нужды и лишений растить своих детей. Возьми его, и если понадобится – продай. Денег хватит до конца жизни. Надеюсь, что когда-нибудь мы встретимся. Любящая тебя сестра Ольга».
Зарина читала и строчки расплывались в пелене слез. Если это плата судьбы за Николая, то она все равно слишком мала. Но ради детей она возьмет этот подарок и будет благословлять Ольгу каждый день, до самой смерти…
Зарина развернула газету. Перстень лежал на ее ладони, переливаясь нежно-зеленым светом, словно океанские волны. Она с минуту смотрела на него, а затем быстро завернула обратно. Вытащила из другого тюка толстую книгу «Цыганские гадания», оставшуюся от покойной матери. Сбегала за ножом, аккуратно надрезала переплет и сунула туда газетный сверток. Затем толстой иглой аккуратно зашила обложку с внутренней стороны. Шов вышел почти незаметным. Зарина пристроила книгу на полку, а сверху стопками разложила одежду. Затем разожгла самовар и крикнула:
– Дети, идемте чай пить…
33
Лиза слушала Гуськова молча, не перебивая. Остальные тоже не говорили ни слова.
– Значит, в моем доме когда-то жила бабушка Гелены? Так? – Лиза вопросительно посмотрела на следователя.
– Да, так. Ее звали Мариула, уменьшительно Марушка. В войну ей было восемь. Ее мать, прабабка Гелены, умудрилась вылечить Ольгу Березанину от туберкулеза. Как она это сделала, понятия не имею. Гелена утверждает, что прабабушка умела ворожить. Судя по способностям самой Гелены Реденко, о которых мне рассказали ваши соседи, она не врет.
– Это верно, – согласился Иван. – Девка настоящая ведьма. Вся в бабку.
– Возможно, – кивнул Гуськов. – В благодарность за свое чудесное исцеление Березанина подарила перстень цыганке, ставшей ей близкой подругой. Та спрятала его в книгу – до поры до времени. Перед отъездом Ольга упросила хозяйку избы взять к себе на постой цыганскую семью, которая до этого жила в скотских условиях. Так книга с перстнем оказалась в доме вашей дальней родственницы, Елизавета Антоновна. Вы знали Антонину Михайловну Сидельникову?
– Это двоюродная тетка моей бабушки Серафимы. Бабуля потеряла всю семью, и когда война закончилась, переехала к сестре в Сомово. Та вскоре умерла, а дом достался бабушке Симе.
– Ну вот, видите, все встало на свои места, – улыбнулся Гуськов.
– Но почему цыганка не забрала перстень, а оставила его вместе с книгой в чужом доме?
– Реденко и на это дала ответ. В самом конце войны один из сельчан сильно заболел и умер. Перед смертью он обвинил в своей болезни цыганок – мол, кто-то из них предсказал ему смертельную хворь. Жители подняли бунт и пошли громить их дом. Прабабка Гелены с тремя детьми едва успела унести ноги. Бежали в чем были, даже одежду взять не успели. Спасали свои жизни. Книга так и осталась лежать в шкафу. И провела там долгие годы.
– Когда я приехала, ее там уже не было, – сказала Лиза. – Я обнаружила ее в библиотеке.
– Очевидно, ваша бабушка решила избавиться от подобной литературы и отнесла ее в читальню. Прабабка Гелены умерла от тифа сразу после войны. Она оставила дочери листок с адресом Березаниной, но та так и не разыскала ее. И за подарком в Сомово не вернулась – слишком сильным было детское впечатление от погромов. Однако бумажку с письмом и координатами Ольги Мариула хранила всю жизнь и перед смертью передала внучке. Вот она. – Гуськов достал из кармана аккуратно сложенный, потускневший тетрадный листок. – Здесь все написано: фамилия Ольги, ее адрес в Ленинграде и то, что она дарит перстень в благодарность за излечение. – Гуськов поднялся со стула. – Я вам все рассказал. Или почти все. Есть еще вопросы?
