– А по ходу расследования? – спросил Липягин, не глядя на полковника.
– Ну, товарищи, такие вопросы нужно решать уже в рабочем порядке, – недовольно поморщился Брагин. – Мой опыт подсказывает, например, что трупы на двух последних убийствах – там, где похитили украшения и деньги, – могли обобрать лица без определенного места жительства. Вот на этой версии и нужно сосредоточиться в настоящий момент. Все, идите работайте.
Офицеры поднялись, двинулись к выходу. У многих на лицах было разочарование – они явно ожидали от собрания большего.
* * *
Выйдя в коридор, Липягин нагнал Горюнова, поравнялся, посмотрел, как бы спрашивая – что думаешь?
– Балабол, – тихо сказал Горюнов.
Липягин протянул Горюнову ладонь – отбить пять, как в баскетболе, кивнул в сторону кабинета, где остался Брагин.
– Птица-говорун, – сказал Липягин.
Горюнов усмехнулся, хлопнул ладонью по руке Липягина. Оба засмеялись, довольные тем, что мыслят в одном направлении.
– Может, пивка вечерком дернем? – спросил Горюнов. – Я одного дедка на рынке нашел, он таких вяленых лещей продает…
– С радостью, да не могу, – Липягин развел руками. – Шеф сегодня из отпуска прибывает, надо встретить. Он еще не знает, какой «подарочек» тут его ждет…
* * *
Полковник Ковалев вернулся с отдыха посвежевшим, бодрым. Он выбрался из служебной «Волги» возле здания УВД, подал руку Липягину, тот сжал ее, как клешнями:
– С прибытием, Александр Семенович!
– Здравствуй, Эдик. – Ковалев ответил на рукопожатие. – Ты чего так жмешь?
– Прости, задумался. – Липягин развел руками. – А ты прямо как новенький. Хорошо отдохнул?
– Ну как сказать отдохнул… С семьей – это разве отдых? Это работа сверхурочно!
Оба рассмеялись, закурили.
– Сорока на хвосте принесла – из Москвы нового начальника прислали с широкими полномочиями? – спросил Ковалев.
– Там такой барбос – пиздец всему, – хмыкнул Липягин. – Язык подвешен, будь здоров. Про перестройку и прочее речи задвигает не хуже Горбачева.
– И это тоже слышал. Поэтому я пока в сторонке постою, посмотрю. Древние китайцы что говорят? – Ковалев иронично улыбнулся.
– Что?
– Хочешь, чтобы тигр упал в яму, – дай ему подойти к ее краю. – Ковалев выкинул окурок.
Липягин рассмеялся.
– Но поручкаться мне с ним придется, конечно, – продолжил Ковалев. – Ты узнай, когда он свободен, и доложи. Я буду у себя. А вечерком с Олей давайте к нам: посидим пообщаемся, про море расскажем.
– Обязательно! – заверил начальника Липягин.
1992 год
Зал суда, как обычно, был полон народа. Люди выглядели угрюмо, сосредоточенно, даже деловито. Первые эмоции уже схлынули, и теперь на лицах многих читался мрачный интерес: когда и чем это закончится?
Чикатило сидел в своей клетке, шарил взглядом по потолку, по стенам, по полу, старательно не встречаясь глазами ни с кем в зале. По его лицу блуждала кривая ухмылка, и со стороны казалось, что он нетрезв либо не в себе.
Вошел секретарь, объявил дежурно:
– Встать! Суд идет!
Собравшиеся вразнобой поднялись с мест, сидеть остался только Чикатило. Он словно бы не слышал голоса секретаря.
– Подсудимый! – Секретарь повысил голос. – Встаньте! Проявите уважение к суду!
Чикатило продолжал шарить взглядом по потолку, кривил губы и словно бы не слышал. Из зала закричали, задыхаясь от ненависти:
– Встань, сука!
– Встань, пидор!
– Тварь, блядь! Встал бегом!
Чикатило продолжал сидеть и озираться.
Поднялся шум, отдельные выкрики слились в общий рев. В этот момент вошел судья, прошел на свое место, сел.
– Порядок в суде! Тишина! Тишина! – прокричал судья, но люди не унимались. Сказывалось накопившееся за предыдущие заседания нервное напряжение, требовавшее выхода.
Чикатило продолжал сидеть. Люди в зале покидали свои места, пробираясь между рядами стульев в сторону клетки. Охранники, растерянно переглядываясь, взялись за оружие. В зале стоял крик и мат, словно началась драка.
Судья поднял папку с делом и с силой ударил ею о стол – звук, похожий на пушечный выстрел, перекрыл все.
– Внимание! – рявкнул судья, и в зале стало тихо. – Если порядок не будет восстановлен, я прикажу очистить зал! Заседание будет идти при закрытых дверях.
Люди, словно опомнившись, умолкли, нехотя стали возвращаться на свои места, ворча, рассаживались.
– Подсудимый, – обратился судья к Чикатило, – почему вы не встали?
Чикатило перестал блуждать взглядом по стенам и потолку, повернулся и посмотрел на судью.
– Что?! А? – спросил он, старательно изображая человека, находящегося в пустой комнате. – С кем я говорю?
– Подсудимый Чикатило! – голос судьи зазвенел. – Вы меня слышите?
– Кто здесь?! – завертел головой Чикатило.
В зале снова зашумели, судья зыркнул на секретаря, но тот лишь виновато развел руками – а что я могу сделать?
* * *
Ковалев разговаривал по телефону, когда к нему в кабинет вошла, предварительно постучав, Овсянникова.
– Да, и пусть усилят патрулирование в районах остановок, промзон, магазинов, заброшенных строений, – говорил в трубку Ковалев. – Всех задержанных обыскивать и тщательно опрашивать…
– Мне позже войти? – спросила Ирина.
Ковалев отрицательно помотал головой, указал на стул, зажал трубку ладонью, прошипел:
– Садись! Я сейчас…
Овсянникова села, сложила руки на столе, как школьница.
– По результатам – сразу мне, ясно? Да, мне лично, напрямую. Работайте.
Ковалев закончил разговор, положил трубку, кивнул Овсянниковой:
– Привет. Очень хорошо, Ирина, что ты зашла.
– Александр Семенович, я по поводу версии капитана Витвицкого, – сразу взяла быка за рога Овсянникова.
– А сам он что, шибко гордый? – нахмурился Ковалев.
– Ну не шибко… – растерялась старший лейтенант.
– Но гордый. Понял. Скажу так: версию его знаю, но не согласен с ней. Поняла?
– Да почему не согласны-то?! – в сердцах воскликнула Овсянникова. – Ну слепому же ясно, что это не наш убийца! Вот я принесла, копия заключения судмедэкспертизы… – Она достала из папки несколько листов бумаги. – И характер надрезов, и способ нанесения ударов… В обоих случаях в Батайске он схожий, но отличается от остальных случаев. И главное – украшения и деньги! Потрошитель никогда не грабил жертвы, у него другая психология…
