Брагин несколько секунд осмысливал и обдумывал услышанное, затем вдруг улыбнулся.
– Это замечательно. Но проверка в отношении капитана Витвицкого не закончена. И здесь уже от меня ничего не зависит.
– Нагадил – и в кусты, бля, – тихо сказал Липягин, когда все потянулись к выходу.
1992 год
Оглашение приговора длилось не первый час. В зале то и дело кому-то становилось плохо, у здания суда дежурила «Скорая помощь».
Чикатило в своей клетке не слушал судью, шарил глазами по лицам присутствующих в поисках журналистки.
– Также с тысяча девятьсот семьдесят третьего года Чикатило неоднократно совершал развратные действия с малолетними детьми и подростками, – зачитал судья.
Чикатило дернулся, вцепился в прутья.
– Это неправда! Брехня и поклеп! – заорал он.
Судья прервался, с откровенной злостью посмотрел на Чикатило.
– Подсудимый! Я сейчас удалю вас из зала, и приговор будет зачитан без вас!
– Произвол! Ви не даєте мені сказати правду! – снова заорал Чикатило, переходя то на украинский, то на русский. – Требую отвода судьи! Нехай живе вільна Україна! Свободу Росії і Україні!
В зале стало шумно, послышались крики, но все перекрыл голос журналистки:
– Господин судья! Я как представитель четвертой власти требую, чтобы представители прессы получили возможность взять интервью у подсудимого!
– Розпрягайте хлопці коней… – завопил Чикатило, скаля желтые зубы.
Судья беспомощно переглянулся с помощниками, с прокурором – прессы в стране с некоторых пор откровенно побаивались.
– Читайте приговор! Читайте! А то мы никогда не закончим, – зло процедил прокурор.
– Преступления Чикатило совершал при следующих обстоятельствах, установленных судебной коллегией, – начал читать с листа судья. – С начала тысяча девятьсот восемьдесят второго года и в дальнейшем на территории Ростовской области в лесополосах и в лесных массивах, прилегающих к городам Шахты, Новошахтинск, Новочеркасск, а также в роще Авиаторов, расположенной на выезде из города Ростова-на-Дону в сторону указанных городов, стали совершаться убийства молодых женщин, девушек, мальчиков и девочек.
Шум в зале не стихал, Чикатило продолжал петь. Журналистка пробралась через толпу к столу судьи.
– Дайте нам возможность взять интервью! – перекрикивая шум, заявила она. – Я буду жаловаться Яковлеву и Ельцину!
Судья продолжал читать, словно гоголевский Фома Брут в церкви у гроба панночки:
– По способу убийства эти преступления выделялись исключительной жестокостью и сопровождались причинением жертвам многочисленных – по нескольку десятков – ножевых ранений садистского характера. Преступник полностью раздевал жертву и после совершения убийства уносил и, как правило, прятал одежду жертвы на значительном расстоянии от места убийства, часто закапывал ее в землю.
– Тут человеку плохо! – закричали в зале.
– Скорую вызовите!
– Медики в зале есть?!
Судья резко захлопнул папку с приговором, посмотрел в зал.
– Так. Перерыв до завтра! Позовите врача!
Судья вышел из-за стола и двинулся через толпу к двери. Чикатило торжествующе смотрел на него из клетки, он опять выиграл время.
– А как быть с интервью? – не унималась журналистка. – Я буду жаловаться в правительство…
– Да хоть в Организацию Объединенных Наций! – раздраженно бросил судья на ходу. – Подайте запрос в письменной форме – вот тогда вам будет интервью!
И он вышел, хлопнув дверью.
* * *
Витвицкий с цветами шел по больничному коридору; белый халат, наброшенный поверх пиджака, развевался, в глазах отражались затаенная радость и надежда: он шел мириться с Ириной.
На пути Витвицкому встретился врач.
– Гражданин, вы к кому?
– К старшему лейтенанту… простите. К Ирине Овсянниковой, тридцать пятая палата, – сказал погруженный в свои мысли Витвицкий и собрался идти дальше, но врач не дал ему такой возможности.
– А, муж. Увы, больная Овсянникова выписана сегодня утром.
Витвицкий оторопел, опустил руку с букетом.
– Как? А почему…
– Вы же капитан Витвицкий? Я правильно понимаю? – Врач взял его под локоток, отвел в сторону.
Витвицкий непонимающе посмотрел на врача, кивнул. Тот достал из кармана халата сложенный тетрадный лист.
– Она оставила для вас письмо. Вот, возьмите. До свидания.
Врач ушел, оставив растерянного Витвицкого с письмом в руке посреди больничного коридора.
* * *
Это был обычный советский двор, каких по всей необъятной стране можно было найти не одну сотню, а то и тысячу: пятиэтажки, сушится белье, в песочнице возятся малыши, на скамейке сидят старушки, дети постарше играют в вышибалы, кто-то курит на балконе – провинциальная идиллия.
В припаркованной у подъезда машине сидели два оперативника, Липягин и Горюнов.
– Во сколько он обычно возвращается? – спросил у старшего опера Липягин, посмотрев на часы.
– Ближе к восьми. Будем брать, товарищ майор?
– Посмотрим… – ответил за Липягина Горюнов.
Внезапно из-за угла дома появился Чикатило – в плаще, шляпе, с портфелем.
– Вот он! – Второй оперативник хлопнул ладонью по спинке сиденья, привлекая внимание.
– Это точно он? – с недоумением спросил Липягин.
– Точно, товарищ майор, – кивнул старший опер. – Чикатило Андрей Романович. Адрес, место работы – все совпадает.
Чикатило шел, чуть прихрамывая. Он поздоровался со старушками, что-то, улыбаясь, сказал детям.
Липягин повернулся к Горюнову.
– Бля, но это же ботаник какой-то… Задрот, как теперь говорят. Чего думаешь, товарищ майор?
Горюнов молчал, но по лицу было видно, что он удивлен и раздосадован не меньше Липягина.
Чикатило зашел в подъезд.
– Собаки Найды у него нет и никогда не было, – сказал старший оперативник. – Это единственное, за что можно зацепиться.
– Херня это, Дима, а не зацепка, – покачал головой Липягин. – У любовницы он был. В карты с корешами играл. В мастерской у друга работал, левый товар делал. Тысяча вариантов. А про собаку спизднул, чтобы мент отвязался.
– Может, в квартире посмотреть? – подал голос второй опер. – Ну, как обычно, «Горгаз», проверка состояния газового оборудования?
– Сань, а что ты там хочешь увидеть? – невесело усмехнулся Липягин. – Коллекцию ножей на стене? Фотографии жертв? Он с женой и сыном живет, как я понял… – Липягин открыл папку, заглянул в бумаги. – Дочка к ним приезжает, недавно замуж вышла. Они вот сейчас сидят, небось, и ужинают. Макароны, котлеты, помидорки нарезали… Потом чай будут пить, Петросяна по телевизору смотреть. Мы не имеем права на ошибку.
