– Вот что, Романыч, – принял решение милиционер, – ты передохни. Дальше я сам. А ты телефон найди, наряд вызови. Хорошо?
– Хорошо… – кивнул Чикатило.
Милиционер развернулся и поспешил за мужчиной и женщиной, скрывшимися в зарослях.
Чикатило выпрямился, перестал пыхтеть и задыхаться, с победной ухмылкой проводил милиционера взглядом. Пока все шло по его плану.
* * *
Милиционер почти нагнал парочку, до них оставалось шагов десять, как вдруг мужик резко свернул в кусты и потащил за собой девушку. Послышался испуганный вскрик.
Выхватив пистолет, милиционер пригнулся и ринулся в кусты, из которых раздавались звуки борьбы и треск веток. Проломившись через заросли, милиционер увидел, как мужик, прижав девушку к дереву и заломив ей руку, лезет свободной рукой под юбку.
Замерев на секунду, инструктор рявкнул:
– Руки вверх. Стрелять буду!
Мужик от неожиданности выпустил девушку, обернулся. Расстегнутые штаны съехали, обнажив волосатые ноги. Девушка опустилась на землю, размазывая по лицу слезы.
– Попался, сука! – сказал милиционер, наводя пистолет на мужика.
* * *
Той же ночью мимо кирпичной стены в промзоне соседнего с Ростовом городка Батайска шли двое – рослый парень в кожаной куртке и смазливая девушка. Они двигались по тропинке мимо гаражей, обходя заросшие бурьяном кучи строительного мусора.
Парень чуть задержался, нагнулся, подхватил что-то с земли. Девушка тоже остановилась, обернулась:
– Эй, скоро уже? – спросила она капризно.
Парень, держа руку за спиной, огляделся по сторонам.
Девушка смотрела на него недоуменно:
– Что, вот здесь? – спросила она и сделала движение, словно хочет уйти, но не успела даже сдвинуться с места.
Парень ударил ее поднятым с земли камнем в висок. Девушка упала. Отбросив камень, парень навалился на нее, задрал юбку, стянул трусы, начал рвать блузку, мять грудь. Девушка пришла в себя, не соображая еще, что происходит, слабо застонала. Парень расстегнул брюки, заелозил рукой внизу.
Теперь девушка все поняла. Она закричала, но жесткая ладонь закрыла ей рот. Парень насиловал девушку, не давая ей издать ни звука.
Наконец он убрал ладонь, зарычал и вцепился девушке в шею, до белизны стиснув пальцы. На ее лице отразился животный ужас, девушка судорожно ухватилась за руки насильника, захрипела, пытаясь высвободиться, но парень был сильнее, и вскоре она обмякла. Глаза ее закатились, девушка дернулась и замерла.
Парень удовлетворенно выдохнул, достал из кармана выкидной нож. Щелкнуло лезвие. Приметив золотые серьги в ушах убитой, парень резкими движениями вырвал их из мочек, стряхнул кровь и сунул серьги в карман. Затем, деловито оглянувшись, размахнулся и всадил нож в мертвое тело…
* * *
Чикатило ужинал после трудного дежурства, но уставшим он не выглядел. После всего увиденного на платформе электрички его охватило и не отпускало знакомое возбуждение. Он рассказывал жене про поиски потрошителя, а сам все косился на нож, лежащий на столе.
– Вся милиция области, мы – народные дружинники, комсомольские дружины – все ловят. Такая поставлена задача. Даже вертолеты в дело пошли.
Фаина забрала у Чикатило опустевшую тарелку.
– Значит, поймают наконец, – сказал она. – Скорей бы уже.
Чикатило вздрогнул, испуганно посмотрел на жену. Та не заметила этой перемены: повернувшись к столу спиной, она убрала грязную тарелку в раковину, налила чай, поставила перед Чикатило чашку и вазочку с печеньем. Чикатило глядел на Фаину застывшим взглядом. Фаина погладила его по руке.
– Ты чего? Кушай, чай пей.
Чикатило придвинул к себе чашку, взял из вазочки печенье, начал есть, неторопливо жуя.
– Поймают… – задумчиво произнес он.
– Давно пора, – подтвердила Фаина. – А то ж Юрку в школу отпускать страшно. Конечно, поймают. Раз уж даже с вертолетами ловят.
В дверях кухни появилась дочь Людмила.
– Мам, я… – начала она, но увидела отца, осеклась и изменилась в лице. – Я потом к тебе подойду.
Людмила вышла. Чикатило допил чай, поставил чашку на край стола.
– Наконец-то меня оценили, – невпопад сказал он.
Фаина нахмурилась, поняв фразу по-своему.
– Не трогай ее, Андрей. Ты-то что цепляешься? Ты же взрослый человек, понимать должен. Не оценивает она тебя. Это такой возраст. Пройдет время, ей стыдно будет, что так вела себя с отцом.
– Что? – не понял Чикатило, думая о своем.
– Мы же про Люду говорим?
– Конечно-конечно, – закивал Чикатило. – Я не цепляюсь. – Он улыбнулся и повторил. – Я не цепляюсь к ней, Фенечка.
* * *
Овсянникова проснулась рано. Осторожно встала, стараясь не разбудить Витвицкого. На тумбочке возле софы лежали его наручные часы и очки. Она постояла, с умилением глядя на любимого, осторожно и нежно провела пальцами по щеке.
От прикосновения Витвицкий проснулся, посмотрел на Овсянникову, улыбнулся.
– Ирина.
Вдруг он спохватился, схватил с тумбочки часы, щурясь, посмотрел на циферблат.
– Проспал… Черт!
Овсянникова тихонько засмеялась.
– Не волнуйся, успеваем. Вставай, завтрак на столе.
Витвицкий сел на кровати. Выглядел он смешно и даже нелепо: в майке, волосы растрепаны, близорукие глаза щурятся на свет. Но Ирина ощутила, как в груди разлилась теплота – это был ее мужчина, только ее. И больше ничей.
Спустя десять минут они сидели за столом. Витвицкий уже был в костюме, тщательно причесан. Он аккуратно мазал масло на хлеб, задумался и погрузился в себя. Овсянникова сидела напротив, пила кофе.
– Что планируешь сегодня делать? – спросила она.
Витвицкий встрепенулся, секунду смотрел непонимающе, потом нахмурился:
– Что начальство скажет.
– А Олег Николаевич молодец, – сказала Овсянникова, имея в виду Горюнова. – Зная ваши отношения, можно было предположить, что он мстить станет. Закроет тебя в архиве до конца расследования, а он…
– Лучше бы он меня в архиве закрыл. А то теперь замордует оперативными мероприятиями вместо расследования.
– Виталий, в оперативно-разыскных мероприятиях нет ничего плохого. Это часть нашей работы.
– Знаешь, я не для того потратил столько лет на науку, чтобы кататься в пригородных поездах, надеясь случайно поймать убийцу. Я психолог! – возмутился Витвицкий.
– Разве психологи в электричках не ездят? – улыбнулась Овсянникова.
– Да при чем здесь электрички… Это недальновидная кадровая политика и неэффективное использование человеческого ресурса, – с досадой сказал Витвицкий.
