— О, — пробормотала Поппи. — Спасибо.
— А ты?
— Что — я?
— Стесняешься?
— Нет. Но… Роверелла на меня смотрит.
Это была принадлежавшая семье Агги чихуахуа — меньше полутора килограммов живого веса. Пенн называл ее хомяком. Она ходила за девочкой хвостиком повсюду.
Агги хихикнула.
— Роверелла — сторожевая собака. Она сторожит все подряд. Обожает видеть людей голышом, так что, думаю, тебе и правда лучше переодеться в ванной.
Поппи удалилась — с облегчением и довольная собой. Прошли годы, прежде чем до Агги дошло, как это странно, когда кто-то стесняется переодеваться на глазах у собаки.
Кабинки
На самом-то деле много лет аккомодация Поппи сводилась в основном к тем двум процентам ее жизни, когда она была без трусов. Даже Клод всегда мочился сидя. Но все остальное в этой области заключалось в теоретическом познании. Пенн присоединился к почтовой рассылке. Вступил в онлайн-группу поддержки. Был подписан на блоги и аккаунты в Instagram, каналы YouTube и подкасты. Там он узнавал секреты защиты секретов. Выяснил, где можно купить трусы, маскирующие пенис (черт, для начала узнал, что трусы, маскирующие пенис, существуют!), и расхаживать в них во время вечеринок с ночевкой вместе с остальными, чтобы не приходилось валить стеснительность на собаку. Узнал, в каких балетных школах требуют заниматься в одном трико, а какие разрешают надевать поверх него свободные юбки. Узнал, в программе каких дневных лагерей нет плавания. Узнал, что может рассказать о Поппи ее директору, мистеру Менендесу, просто на всякий случай, но при этом настоять, чтобы Поппи разрешили пользоваться туалетом для девочек. Узнал, что может рассказать мистеру Менендесу, но имеет право сказать «нет», когда тот порекомендовал открыть секрет постоянным учителям, кадровикам, заменяющим учителям, помощникам, школьной медсестре и работникам столовой. Узнал, что Поппи имеет право вступить в девичьи спортивные команды — по тиболу
[13], футболу, теннису, плаванию. Узнал, что, если она вступит в команду по плаванию, то имеет право пользоваться женской раздевалкой. Лучшее в туалете для девочек, насколько мог судить Пенн, заключалось в том, что там всегда были кабинки. Может быть, многие девочки переодевались прямо посреди раздевалки, но писали все в кабинках, а если уж тебе все равно надо пописать, вполне разумно заодно там же снимать и надевать купальник. Пенн узнал, что герл-скауты приняли бы ее, даже если бы знали, но все равно им не сказал.
Пенн никак не мог вычерпать до донышка то, что можно было прочесть в интернете о таких детях, как его дочь, — ибо этого самого донышка не было, — но, к сожалению, все равно пытался. Это съедало время, которое должно было уходить на творчество. Поначалу казалось, что Сиэтл — отличное место для работы над ЧР. Там были замечательные книжные магазины и книготорговцы, библиотеки и библиотекари, писательские курсы и объединения критиков, исчислявшиеся десятками. Поскольку Рози теперь работала днем, а не ночью, он мог трудиться в это время, вместо того чтобы отсыпаться. И погода способствовала созданию романа: меланхолическая, с низкими серыми тучами, лежавшими слоем толстым и пухлым, как пуховое одеяло. Он писал чудесно темную, влажную прозу под стать погоде.
Но, к сожалению, иногда еще и таскал с собой это темное, влажное настроение по дому, ибо в сутках не хватало часов. Занятия в начальной школе начинались только в половине десятого. Старшие классы заканчивали учиться в два. А в промежутке на Пенне были стирка, хлопоты по дому, посещения врачей, закупка продуктов, писательский кружок. А еще отвезти в школу бутсы Поппи, которая забывала, что сегодня день футбольной тренировки, или разрешительную записку для Ригеля, когда он забывал, что сегодня день экскурсии, или обед Ориона, когда он забывал, что сегодня день обеда.
Ведь среди всего остального, что изменилось после переезда, была гарантированность работы Рози. В больнице Висконсинского университета хорошо знали ее, очень любили и были многим обязаны. Здесь же она, как и остальные, снова стала новенькой. Ей нужно было произвести впечатление. Она не могла брать выходные по болезни или отгулы. Она должна была задерживаться допоздна, потому что не могла уйти пораньше. В будни не бывала дома и не могла ничем помочь. Пенн с радостью тянул родительскую лямку, которая при всех остальных плюсах оставляла ему мало времени, чтобы писать. Особенно когда он не мог остановиться и все читал и читал о маскирующем пенисы нижнем белье и его причудливых особенностях.
На работе Рози могла бы рассказать об их секрете, но не стала. На самом-то деле причин не рассказывать не было. Обычная небольшая клиника, а люди, которые работают в медицинском учреждении, как никто приучены держать личные данные, как и детали анатомии, «под оберткой». Да, эти одеяния-обертки были сделаны из унизительной вощеной бумаги со шнурками, которые никто не умел завязывать, и да, они зияли отверстиями именно на тех местах, которые хотели бы прикрыть пациенты. В неотложке с людей срезают одежду или лечат прямо поверх нее, в зависимости от ситуации, так что, может, дело просто в том, что Рози не привыкла разворачивать пациентов, точно свертки из кулинарии. Но эти бумажные одеяния оказались не единственным в семейном медицинском центре «Вест-Хилл», к чему требовалось привыкнуть.
В понедельник после благополучно пережитого седьмого дня рождения Поппи первым пациентом Рози стал трехлетний Бристоль Вонкс. Скорее даже миссис Вонкс. Несмотря на переход в семейную практику, Рози продолжала упорно держаться за свой отказ называть матерей пациентов «мамочками», но взамен потребовали обращения «миссис». Она не представляла, что это должна быть за мать, которую оскорбит то, что педиатр, лечащий ее ребенка, назовет ее по имени — ситуация прямо из романа XIX века, — но удовлетворилась тем, с чем могла ужиться. На самом деле вся новая работа была такой. Появилось много того, что казалось бессмысленным, но с чем легче согласиться, чем бороться; проще приспособиться, чем помирать с голоду из-за отсутствия работы. Вонкс тоже подпадал под категорию людей, в случае которых Рози не могла понять, почему бы не называть их по фамилии. Традиции традициями, но кому понадобилось посылать ребенка в жизнь с имечком вроде Бристоль Вонкс? На детей валится множество «подарков» судьбы, над которыми у родителей нет никакой власти. Почему бы не сделать что-то с тем, с чем можно?
— Меня беспокоит слух Бристоля, — миссис Вонкс говорила настолько тихо, что Рози начала беспокоиться за собственный.
— У него болят уши? — спросила Рози.
— Не знаю, — признала женщина.
— Он жалуется на неприятные ощущения или боль?
— Нет, но он такой маленький. Может, не знает, как сказать. Детям с потерей слуха часто бывает трудно овладеть речью, вы же знаете.
Рози действительно это знала.
— Вы замечали, что он теребит уши?
