— Сядь, я сказал, — отец давит мне на плечо и я опять оказываюсь в кресле.
Потом отходит от меня и садится в кресло напротив.
— Значит так, — говорит, сложив руки и опустив на них голову. — Если ты приблизишься к ней хоть на метр, сразу же полетишь домой. Там уже Шейназ заждалась.
Я морщусь и это не остается незамеченным отцом.
— Да, поедешь домой, — повторяет он жестко. — Я бы давно тебя отправил. Но ты мне здесь пока нужен. Ты должен кресло генерального занять. Понял? Должен!
Я не смотрю на него, но знаю, что брови сейчас у него сведены и скулы двигаются от злости. Так всегда, когда отец недоволен.
— Но клянусь! — продолжает он. — Одно неверное движение — и все! Ты здесь больше не появишься. Никаких девок. Никаких дорогих тачек. Только Шейназ. Понял?
Молчу. Мне не нравится это все. Меня загнали в угол. Не оставили выбора.
— Не слышу! — голос отца срывается на крик. — Ты меня понял?
— Понял, — бурчу под нос.
В любом случае сейчас мне нужно время, чтобы все обдумать. Понять, как действовать дальше.
— Вот так, — спокойнее говорит отец. — Антон выбыл из борьбы, сын. Теперь твой ход. Займешь кресло генерального и делай что хочешь.
— С ней все в порядке? — меня сейчас интересует совершенно другое. — Где она?
Отец сокрушенно качает головой.
— Да что с тобой такое?
— Скажи мне! — хмурюсь я. — Что с ней?
— Да нормально с ней все, — усмехается он. — Если можно так сказать про ту ситуацию, в которой она оказалась. Но, если бы я не остановил, думаю, бросилась бы.
Замолкает.
— Слушай, сын, — опять слышу его голос. — В ней было столько отчаяния. И взгляд такой безжизненный. Мне доводилось такое видеть в своей жизни. Это ты привык жить без проблем. И, похоже, в этом моя вина. Вы подвели ее к черте.
— Где она? Отец?
— Дома. Где же еще. Я отвез. Обещала больше даже не думать об этом.
— Я должен ее увидеть! — произношу решительно. — Должен!
— Нет! — жестко говорит отец. — Нет, Арман! Один шаг в ее сторону — и ты летишь домой. Все. Я все сказал.
Со злостью выдыхаю.
— Сосредоточься на работе, — говорит отец, вставая и направляясь к выходу.
— Но как она? Как я узнаю? Вдруг… — не договариваю.
— Вот это я и узнаю. Как она, — спокойно отвечает он. — Съезжу узнаю, как она и что вообще в ней такого, что тебя так ведет от нее. Самому интересно.
Смотрю на него исподлобья.
— Зачем это тебе? — цежу сквозь зубы.
— Понять хочу. Найти причину. Я так привык.
Подходит к двери.
— Все. Работай давай. И помни о моем предупреждении.
Поворачивается и уходит.
Я беру карандаш и ломаю его пополам. Отбрасываю в сторону.
Мой Лисенок. Я ведь не смогу не видеть ее. Но отец… Я знаю, когда он серьезен. И сейчас именно тот момент.
Но должен быть выход. Должен. Она моя. Только моя. И я не откажусь от нее.
55. Лиза
— Мама! Мамочка! — бросаюсь на шею маме, как только захожу домой. — Прости меня, мама! Прости!
Слезы сами катятся по щекам.
— Что случилось, Лиза? Что такое? — обеспокоенно спрашивает мама. — Что с тобой?
Я напугала ее. Надо успокоиться. Ей нельзя знать о том, что случилось только что.
Как стыдно. Как я могла? Мама… Она же не пережила бы этого… Я плохая дочь. Я совсем не думаю о ней.
Просто молча обнимаю ее и целую.
— Все в порядке, мам, — стираю слезы. — Все в порядке. Я просто в такси вздремнула и мне приснился кошмар. Просто сон. Прости, что напугала тебя.
— Нет, Лиза, расскажи мне, — настаивает мама. — Я чувствую, что что-то не так. Это Антон, да? Из-за него? Почему он так долго не появляется у нас? У вас с ним все? Ты поэтому плачешь?
— Мам, я пойду отдохну? — прошу с мольбой в голосе. — Мы с тобой обязательно поговорим. Потом. Обязательно.
Целую ее в щеку и иду в свою комнату.
Ложусь в кровать прямо в одежде. Заворачиваюсь в одеяло. И сразу же вырубаюсь. Просто падаю в пустоту. И это сейчас как спасение. Ни одной мысли. Ни одного сна. Только темнота и тишина.
Утром просыпаюсь, уже когда лучи солнца пробиваются сквозь шторы. Хватаю телефон. Начало десятого. Я опоздала на работу. Но сразу же вспоминаются слова господина Дженаба, что на работу пока мне ходить не надо.
Наверное, будут готовить мое увольнение.
Пусть так.
Так даже лучше.
Раз я сама не решаюсь сделать это.
Выхожу из комнаты. Мама уже ушла на работу.
Иду в душ и испытываю облегчение от капель воды, смывающих с меня следы вчерашнего дня. Просто стою под душем. Долго. Очень долго. Но мне так хорошо, что выходить не хочется.
Наконец, выхожу, кутаясь в махровый халат. Есть не хочется. Иду на кухню только для того, чтобы выпить воды.
Но тут звонок в дверь.
Я никого не жду. И почему-то первая мысль, что это опять Арман. И мне страшно. Не шевелюсь. Сижу тихо. Пусть там думают, что дома никого.
Но звонок повторяется. Кто-то настойчиво звонит раз за разом.
Нет. Я не открою.
Потом тишина. И я выдыхаю. Ушел.
Но нет. Слышу скрежет в двери. Кто-то ломает дверь?! Вдруг это воры?
Подбегаю к ней.
— Эй! — кричу. — Я сейчас полицию вызову.
Там все затихает и потом знакомый уже голос:
— Елизавета, открой. Это господин Дженаб. Нам надо поговорить.
Радоваться или нет, что это не Арман, а его отец?
Стою какое-то мгновение, раздумывая, что делать. Если я не открою, они взломают дверь. Вызвать полицию? Но господин Дженаб не сделал мне ничего плохого.
— Елизавета, — как будто подталкивает меня к принятию решения, — я не причиню тебе вреда. Но нам надо поговорить.
— Подождите, — говорю я. — Мне надо переодеться.
Иду в комнату, снимаю халат и переодеваюсь.
Возвращаюсь к двери. И открываю ее.
За ней и правда стоит господин Дженаб. С ним двое, по-видимому, охранников.
Он делает им знак и они остаются снаружи, а он сам заходит в квартиру.
— Мы не хотели ломать дверь, но ты не открывала и я подумал, что ты опять решила…
— Нет, — обрываю я его. — Проходите.
