Ух, какая. Вот сейчас хочу ее еще больше.
– Потому что хочу, чтобы ты на мне сидела, – отвечаю прямо. – Так разговор будет душевнее.
– А зачем нам душевный разговор? – вот ведь упрямица!
– А он нам не нужен, ты считаешь? После всего того, что между нами было?
– Между нами ничего не было и быть не может! – обрубает и опять пытается встать.
– Я бы не был столь категоричным, – улыбаюсь, пресекая ее попытки освободиться.
– Ну, правда, – вдруг говорит уже мягче. – Мне неудобно тут на вас сидеть.
Удивленно смотрю на нее, хотя, конечно, понимаю, о чем она. Но мне интересно, как она это преподнесет.
– Я как принцесса на горошине, – сводит брови, а щеки покрывает легкий румянец.
– Я бы показал тебе, что там не горошина…
– Нет! – восклицает испуганно. Хм, а тут будет не так легко, рано я расслабился.
– Но, – продолжаю я, – ты пока не заслужила.
Фыркает и отворачивается.
– Мне не-удоб-но! – повторяет вновь.
– Так сядь, как тебе удобно, Маш. Только на мне. Давай, располагайся.
И, черт, это было моей ошибкой. Маша начинает елозить на мне и я даже закрываю глаза и стискиваю зубы, потому что становится еще сложнее.
Бедный Руслан-младший. Мне кажется, у меня сейчас пар пойдет из шорт. А эта чертовка никак не усядется.
– Да сиди ты уже! – не выдерживаю и впечатываю ее в себя. – Вот так сиди! И не двигайся больше!
– А дышать можно? – спрашивает испуганно и тихо.
– Только носом и не часто, – рычу я.
Надо успокоиться. Черт. Как же тяжело-то с ней. И чувствую я, что не скоро смогу расслабиться.
– А вы… – не унимается Маша.
– Так, – говорю строго и хмурю брови. – Никаких «вы». Поняла? Ты сейчас своей попкой устроила фигурное катание по моему… черт! короче, Маша, никаких «вы». Спрашивай, что там у тебя?
– Я уже забыла, – бурчит недовольно.
– Значит, неважное, – смотрю на Машу. Перегнул я, все-таки. Обиделась? – Маш, – руками обнимаю ее за талию и носом утыкаюсь в плечо, – что ты чувствуешь сейчас? – спрашиваю уже мягко, почти шепотом.
– Честно? – поворачивается и смотрит мне прямо с глаза.
– Разумеется. За вранье буду наказывать. Тебе не понравится, – опять отворачивается. Опять перебор? Да, черт! Как сложно! Почему бы просто не лечь на диване и не расслабиться? Зачем мне мозги делать?! – Ну, ладно, я пошутил. Говори, как есть.
– Я боюсь.
– Чего? – смотрю недоуменно.
– Горошины.
Не могу сдержаться и прыскаю от смеха. Маша надувает губки и отводит взгляд.
– Маша, Маша, – говорю, отсмеявшись, – это нормально. Ты мне нравишься, Маш. Очень нравишься, – сильнее сжимаю ее и веду лицо к груди. Носом раздвигаю халат, но Маша руками опять поправляет его. – Ты помнишь, что тебе врач сказал? – спрашиваю, успевая поцеловать ее руку.
– Какой врач? – опять хмурится. – А! – восклицает. – Так это были вы?! Тот чокнутый практикант?! Как же я сразу не догадалась?! Ведь были подозрения! Ну вы и…
Договорить ей не даю. Быстро беру за затылок и наклоняю к себе. И целую.
Маша опять мычит и мечет в меня стрелы гнева из глаз. Но я отпускаю ее лишь тогда, когда сам этого хочу.
– Ты, Маш, ты. Мы же договорились.
– Но зачем? Вы… ты извращенец? – спрашивает и теперь в глазах испуг.
О да, еще какой. Все мысли только об одном.
– Хотел посмотреть на тебя, – отвечаю вслух.
Маша смотрит изумленно и часто моргает.
– Я даже не буду спрашивать про выбор врача. К окулисту же ты не пошел?
– Твои глаза я и так видел, Маш. Они очень красивые. Я уже разглядел. Очень. А вот кое-что я пока не видел.
– Пока? – приподнимает бровь. – Да вы оптимист, – усмехается, опять выкая мне. – Отпустите меня! Вы – извращенец с горошиной! Я вас…! Я вас…!
– Черт! Надоела! – рычу я. Приподнимаю ее и кладу на спину на диван. Сжимаю рукой запястья и нависаю.
– Пусти ты! – не унимается Маша, пытаясь освободиться.
– Сколько можно, Маш? А? Я уже понял, что ты не такая. Хватит, – хриплю я, рукой пробую развязать чертовый узел на ее халате. Нифига не получается. – Ты морским завязала, что ли? – спрашиваю в нетерпении.
– Отпусти меня!
– Не отпущу. Хватит играться. Я сделаю хорошо нам обоим.
– Меня воротит от тебя! – зло кричит она. – Плохо мне! Слышишь ты?!
Притворяется, конечно, да еще как неумело! Злит еще больше. Ну, сколько можно играть? Взрослые же люди!
– Маша, – хриплю ей в лицо, – ну перестань, маленькая. Принцесса ты моя. Ну, нравишься ты мне, Маш. Очень нравишься. Правда, – серьезно смотрю в глаза. Вижу, что не верит. Но я сейчас ведь правду говорю! Ладно, потом поверит. – И я тебе нравлюсь, – тут же фыркает и отворачивается.
Взгляд сам падает на синюю полоску на тонкой шее. Вон как трепыхается. Наклоняюсь и губами касаюсь ее.
Маша дергается и пытается увернуться, но я лишь сильнее прижимаюсь губами к ее коже.
– Ну, все, все, – шепчу, не отрываясь. – Тихо. Я же не хочу обидеть тебя. Маша моя. Принцесса. Ну, вот так-то лучше, – улыбаюсь, чувствуя, как ослабевает ее хватка. Она уже больше не колотит меня, не пытается освободиться. Послушная.
Уговорил.
Но я в себе и не сомневался. Немного ласки и поцелуев и все. Хотя… даже как-то странно, что так быстро сдалась. Ладно, Руслан, не копайся. Пользуйся.
– Маша, – шепчу и чувствую, что вот-вот настанет предел. Так я распалился этой борьбой. – Ну, обними меня, Машенька, давай, девочка. Принцесса.
Чертов пояс. Надо же так завязать узел! Не поддается!
Приподнимаюсь и теперь уже двумя руками пытаюсь развязать его. Черт.
– Сейчас, принцесса, сейчас, – обращаюсь к Маше, но говорю больше сам себе.
И тут только замечаю, что она никак не реагирует. Ну, совсем никак. Так и лежит, отвернувшись и закрыв глаза.
– Маша, – зову тихо. Не откликается. Беру ее за подбородок и поворачиваю голову к себе. – Маш, ну хватит игр уже. Ты издеваешься?
Наклоняюсь и впиваюсь в нее губами. И что-то не то! Сильнее впиваюсь, но не то! До этого были другие поцелуи.
– Эй! – отрываюсь и чуть трясу ее уже обеспокоенно. – Принцесса!
А она никак не реагирует! Черт! Черт! Черт!
Что она там шептала? Что плохо ей?
Может, у нее болячка какая? Поэтому и не было ни с кем до сих пор? Черт!
