— Все не так! — Анжелика тоже поднялась, прикрываясь звездной мантией. — Мне страшно!
Ей показалось, что он улыбнулся в темноте.
— Не бойтесь! — он говорил с ней таким тоном, каким утешают зареванных детей. — К нам никто не приблизится… А если кто сунется, поверьте, я сумею вас защитить! — в голосе явно слышались нотки самодовольства.
— А я и не этого боюсь! — всхлипывая, сказала Анжелика. — Эти ваши… друзья- пришельцы. Вдруг они сейчас явятся и… — она не смогла договорить, захлебнувшись плачем.
Артиус положил руку ей на плечо и она вздрогнула.
— Не бойтесь! Судя по тому, что мы о них знаем, — они вполне дружелюбны… Дружелюбны! Пусть скажет это маркизу и его семье!
— Вдруг они явятся и скажут, что не могут ничем помочь? Что я навсегда останусь здесь! Я хочу домой!
На это он уже не смог ничего ответить. Лишь привлек к себе, приобняв за плечи.
— Не плачьте раньше времени… Они появятся — и мы все узнаем. Если кто-то и сможет помочь, то они.
Он гладил ее по волосам, шептал ей на ухо всякие успокоительные глупости, верить в которые совершенно не стоило. Но почему-то ей становилось спокойнее, словно и правда она могла спрятаться от всех напастей этого мира за его широким плечами.
Сейчас, под покровом ночи, куда-то бесследно исчезла его напускная холодность, а в том, как он перебирал пальцами ее локоны, проскальзывало даже что-то, похожее на нежность.
Анжелика уже перестала плакать, но они так и сидели, обнявшись, словно боялись разрушить это хрупкое единство неосторожным жестом или словом. Она чувствовала, как вздымается его грудь, слышала, как стучит сердце.
Но не сидеть же так бесконечно!
Анжелика решилась нарушить молчание:
— А если… — она подняла голову и не смогла договорить. Их губы встретились.
Это прикосновение — скорее случайное, чем намеренное — заставило ее вздрогнуть. И все, что мгновение назад не имело никакого значения, вдруг стало важным. То, что она прижимается к его плечу. То, что она вдыхает его запах — и почти задыхается от странного чувства, которому не находит названия — ни на своем родном языке, ни на этом, тоже уже своем. То, что ее единственная одежда
— тонкая мантия — уже давно сползла и теперь между ними нет даже этой эфемерной преграды. То, как оглушительно громко бьется ее сердце. То, что на многие километры вокруг — никого… Где-то там далеко остались города, замки и деревушки, а вместе с ними и все, кто мог бы увидеть что-то.
Сейчас, когда вокруг темно, кажется — все возможно. Даже то, о чем совсем недавно даже думать было странно.
Анжелика ощущала, как громко колотится сердце Артиуса и как срывается его дыхание. Он так и не разжал рук, продолжая держать ее в объятиях. И в том, как бережно он прижимал ее к себе, чувствовалась совершенно невозможная и неожиданная нежность.
Она коснулась его губ еще раз — теперь уже не случайно. Она не сомневалась: Артиус ответит на поцелуй, и замерла, готовая сорваться в бездну в месте с ним.
Ей даже показалось, что его губы дрогнули в ответ.
Только показалось.
Он отстранился. Затем поднял с перины ее соскользнувший плащ и бережно укутал им Анжелику, избегая смотреть ей в глаза.
— Почему? — теперь она была готова разрыдаться уже от обиды.
Он заговорил — хрипло и отрывисто, словно бросая слова.
— Я не позволю вам совершить ошибку… Нам обоим.
— Конечно…
Теперь уже и она стала поправлять плащ. Ей хотелось как можно плотнее в него закутаться, чтобы спрятаться…
Ей было стыдно за этот внезапный порыв, за чувства, которые, как выяснилось, никто не разделял.
Он снова тронул ее за плечо, словно бы желая утешить, но тут же отдернул руку.
— Вы невеста моего брата, — Артиус говорил это, оправдываясь, будто бы приводил какой-то железобетонный аргумент.
— Неужели! — теперь Анжелика начала злиться, — осмелюсь вам напомнить, что невеста вашего брата наверняка весело проводит время в компании водных духов. Она погибла. А я — не маркиза, не чья-то там невеста, а совершенно посторонний человек, который имел неосторожность вывалиться из этого портала!
— Но для всех вы невеста моего брата! — упрямо повторил Артиус.
Это было уже слишком! Этот надутый индюк не забыл, благодаря кому ей оказана высокая честь стать королевской невестой.
— И вы действительно хотите, чтобы я стала его женой?
Что-то Анжелике в это не верилось.
Его высочество ухватил ее за плечи и развернул к себе:
— Я хочу, чтобы вы остались живы. И лучшее, что вы для этого можете сделать, — это продолжать быть маркизой Ронари и невестой короля, — сказал он очень серьезно.
— А вот я бы предпочла умереть, чем еще раз с ним столкнуться, — и она говорила ничуть не менее серьезно, чем он.
— Поверьте, маркиза, умереть в нашем королевстве — не такая уж и трудная задача. На вашем месте я не стал бы с этим торопиться. И я обещаю…
Что именно хотел пообещать ей его высочество, она так и не узнала. Потому что в эту минуту небо озарилось синим сиянием. Сначала Анжелика подумала, что это особенности местного рассвета. Но обернувшись, увидела то, что заставило ее сердце застучать радостно и тревожно: яркое синее кольцо в форме круга диаметром хороших метра три. Точно такое же она видела в лаборатории отца.
Значит, пришельцы вот-вот будут здесь.
Анжелика подскочила на ноги, разом забыв и об Артиусе, и о его обещаниях.
Глава 14
Из круга вышло удивительное существо. Впрочем, не настолько удивительное, чтобы Анжелика не поняла, кто это. Именно таких розовых человечков она видела в своем сне: огромные глаза, кажется, смотрят очень серьезно и понимающе, тонкие конечности машут — иди, мол, сюда! — и даже балахон, который болтается на худеньком тельце, такой же, как в ее сне.
Пришелец явился в одиночку. Интересно, он может разговаривать? Если выяснится, что общаться придется при помощи жестов, найти общий язык будет довольно трудно. Хотя много лет назад с охотником, предком ныне правящих королей, они же как-то договорились! Значит, речь у пришельцев должна быть в полном порядке. Или это просто семейная легенда?
Она торопливо подошла к существу, оставив Артиуса позади. Если все пройдет хорошо, если ей повезет, может, и не придется уже обсуждать с ним важность брака.
— Здравствуйте! — любой разговор можно начинать с этого слова.
— Приветствую тебя, — торжественно проговорил розовый.
Голос его звучал странно, вроде бы и вполне человечески, но такой, словно его прогнали через электронную программу на синтезаторе — гулкий, «механический». А может, и не торжественно. Может, у него вообще говорить манера такая.
