Это могло быть совпадением.
Барельеф вполне мог изображать одну из наших предшественниц, или создатели всего сущего были сложными метаморфами, передавшими эту особенность своим потомкам, хоть и в урезанном виде. Главное, что подействовало.
Застыли все: и воины Шиасада и степной народ, слышавший легенды соседей.
Я опустилась прямо перед королем, изящно — как учил Вэнь — переступив лапами, глядя на его охрану. Львицы побросали оружие и упали ниц.
— Слушайте, гордые жители песков. Внемлите моему слову, — мой голос резонировал в головах собравшихся. — Вы так долго ждали возвращения предтеч… Вас так долго обманывали… Но теперь все изменится. Я пришла, и я говорю — Шиасад-ан-Маару лже-король!
— Что? Да как ты смеешь! — взвыл старый лев. — Встаньте! Это иллюзия, обыкновенный обман…
— Он скрывал от вас свою болезнь. Скрывал наследника, что более него достоин трона. Он развязал эту войну лишь за тем, чтобы исцелить свою гниющую плоть! Ему плевать на вас!
Шиасад часто дышал, переводя взгляд то на меня — крылатую лисо-драконо-волчицу, то на свою единственную любовь. Тиамат жалась к боку Харрука с печальным и сочувствующим видом. Она чувствовала связь с ним, но не знала, как быть. Ее разум был чист и невинен.
И скоро таким же станет разум ее второй половины.
— Ты будешь жить. Искупишь свои грехи честным трудом, — Я спокойно встала между ними.
— Богиня? Что за бред… Думаешь, тебе кто-то поверит, учитывая, что ты дочь мошенницы и убийцы? — с пожелтевших губ короля слетали капли слюны, он заходился в ненависти. — Ты просто дрянная девчонка! Твое место под мужчиной, и только там ты можешь открывать рот!
Рывок ко мне. Не успел Шиасад сделать и двух шагов, как его сбили собственные подданные. Скрутили. Подтащили к черному дракону, укрывшему меня лапой, преданно кланяясь и моля о пощаде.
«Забудь все, — уловила я краем сознания. — Забудь. Ты больше не правитель южной страны» — и лев обмяк под сочувственный "ох" своей ненавистно-любимой жены. Не буду заранее радоваться. Посмотрим, сколько продержится этот ментальный блок.
Если повезет среди жителей Независимого города появится новый мужчина.
— Ох, сколько же народа надо будет убедить в правильности этого решения, — пожаловалась я вполголоса Харруку.
И вот Аттис подвел к границе нервничающего Логоса в традиционном багротском наряде — расписной кожаной жилетке, шароварах и бусах из радужных клыков зулу. Тиамат радостно бросилась к мальчику, и тот объявил из ее объятий:
— Я — Логос-ан-Маару Первый! Законный наследник престола, носитель чистой крови королей, благословленный предтечами. Есть ли среди вас те, кто не верит моим словам? Кто сомневается в моем происхождении?
— У него взгляд настоящего короля, клянусь честью! — пробасил Варбериан, подмигивая мне. Туры за его спиной согласно замычали. Что ж, с такими аргументами невозможно было спорить. Один за другим багротцы покидали свои боевые машины, повторяя: «Слава молодому льву! Слава новому королю!».
Логос сглотнул слюну и тоненько выкрикнул:
— С этого момента война между нашими народами завершена! Да будет эра великого единения!
Эпилог
— А обязательно, чтобы здесь были все? — мрачно поинтересовалась я, чувствуя себя, словно сельдь на праздничном столе. Кроме моих любимых понаблюдать за рождением нового дракона пришла Лира с Аттисом, Гаверия, Милева, отец Луиса, Фауст, а за дверью томилось несколько десятков фениксов вперемешку с тиграми и волчьей стаей.
— Не волнуйся, скоро они уйдут, — Кори поцеловал меня в лоб и поправил подушки.
Н-да, если бы тут был Фиралис, он точно всех разогнал. Но лучшего в мире павлина ждать не стоит. Хоть он и рвался помочь, но, судя по ошарашенному виду и дергающемуся веку, видеть первые (для него) роды было слишком сложной задачкой. И теперь он сидел с детьми, пытаясь объяснить им серьезность момента.
«Ты справишься?»
Я повернулась к Каину. Нашла его руку — спасительный холод в океане огня.
— Эй, на мне ведь метка цилиня. Если он не навешал нам лапши на уши, будто умеет исцелять чужие раны, все будет хорошо.
Не верит. А точнее — верит, но боится. Почти готов выкинуть лекарей с террасы и лично вытащить из меня ребенка.
— Спокойнее-спокойнее. Это она рожает, а не ты, хватку ослабь, — Вэнь Ла как всегда расслаблен и язвителен. Даже медитация в моих ногах не способна до конца смягчить этого вредного старикашку. Харрук, сидевший у окна, с серьезным видом кивнул, а Луис тихо добавил:
— Я тобой горжусь, моя повелительница.
Я тоже собой горжусь.
Эй, я почти спокойна. Разве что чуть-чуть хочу сбежать с криками: «Рожайте без меня!» и «Я на это не подписывалась, я вам не курица!». Все будет хорошо.
Схватки поначалу не вызывали удивления. Не впервой. Лишь спустя несколько часов они разогнались до состояния маленького торнадо. Внутри будто начали играть в боулинг органами. И вот тогда-то я пожалела об отсутствии анестезии, кесарева сечения и многих других плюшек родного мира.
Я выла и металась.
— Ну почему ты не морской конек? — взывала я к справедливости через Каина. Он не понимал, к чему это все, но согласно кивал и продолжал держать мою руку, мокрую от пота.
Минуты, секунды, часы.
Вечность.
Если прежние разы можно было охарактеризовать, как болезненные, то сейчас меня выворачивали на изнанку, одновременно поджаривая с двух сторон. И это не шутка. Фиолетовые огоньки, танцующие на коже и вокруг меня — работа Вэнь Ла? Вот что значит священное призрачное пламя… Цилинь выглядел сосредоточенным, даже глаза закрыл.
Треск, рывок…
— Ух ты, черно-белое! — воскликнул, кажется, Шиан.
— Ты молодец. Теперь надо остановить кровотечение, — Кориандр улыбался мне белыми губами. — Скорее!
Слишком быстро темнеет… Стоп, я еще не закончила. Дайте взглянуть на мое многострадальное сокровище, ради которого мы с Горынычем так долго воевали! Оно такое же, как и Бринны? По ощущениям — в разы больше. И какое все-таки легкое тело…
Глаза Каина сверлили во мне дырку.
— Не отключайся!
А ты не командуй. Захочу и отключусь, будешь знать. Я, может, устала. Теперь понимаю, почему у бабушкиных куриц был такой серьезный вид, они настоящие героини. Вернусь домой, поставлю им памятник. А еще страусам. Это ведь у страусов самые большие…
— Малютка!
— Софи!
— Мышка!!!
Как же спать хочется. Но как на зло что-то удерживает меня на границе света и тьмы, такой уютной мягкой тьмы, в которую приятно нырнуть с головой, грубовато обвивая двумя тугими лентами. Фиолетовый огонь потухает, уходя глубже. К сердцу. К мозгу. Он рычит с до боли знакомой ноткой превосходства: "Не сегодня! Не разрешаю!"
