— Ваше слово. Говорят, вы его держите железно.
Серьезно? Какие еще человеческие качества выгодны во мне. Миролюбие? Ответственность? Может быть, тщеславность?
— Хотите поиграть в шарады? — раздражаюсь я на этот происходящий со мной абсурд!
— Нет, — усмехается старик и неожиданно затягивается сигарой. Кубинской, крупной. Борис тоже такими любит подымить. — Хочу только показать вам несколько фотографий и задать вопрос.
— Меня ждет Борис… — вспоминаю я резко, хотя любопытство сдавливает горло.
— Я в курсе. Это недолго. Ведь могли же вы собираться чуть дольше.
Борис знает, что нет, но желание взглянуть на фотографии сильнее…
Встряхиваю онемевшие пальцы правой руки, вцепившись в кота левой, словно в единственный источник хоть какой-то стабильности моей жизни.
Страх импульсами бьет кожу, но я сажусь и отпускаю кота, который остается находиться рядом с моими ногами. Спасибо, Витенька.
Старик, так и не представившийся, дожидается, когда я сяду ровно и достаёт папку. Он выкладывает её на кофейный столик между диваном, на котором сижу я, и собой.
— А где Женя? — вспоминаю я, уже нагоняя страху, что с ней могло произойти.
— У отца в больнице.
— Что с ним? — представляю я прокурора Усть-Горска.
— Сердечный приступ. Нам, старикам, надо быть осторожнее, — кривит губы незнакомец и наконец выкладывает передо мной фотографии.
Заглядываю в них только, когда их остается семь.
Господи, какая мерзость!
Сначала закрываю глаза, пытаясь сглотнуть тошноту, потом открываю снова и делаю вид, что мне плевать.
Только вот как утихомирить себя!?
Андрей, Виталий, Игорь, охранник, который видел меня голой, Толя, Шолохов… — все мертвые. Все в крови.
Тело покрывает дрожь страха, а затем я вскакиваю и бегу в туалет.
Меня рвет минуты три. Потом слезы ручьем заливают лицо, и, только потом умывшись, я выхожу к старику.
Объяснять: «мне ничего не надо».
Борис болен, если приказывает убивать тех, кто был мне какое-то мгновение дорог. А Иван болен, потому что следует приказам такого человека, как Распутин.
Мне нужно бежать, прямо сейчас бежать и найти способ исчезнуть.
— Понимаю ваше потрясение, — сомневаюсь. Ваш любовник психопат? — Неужели вы даже не догадывались?
— Я не хотела об этом думать, — честно признаюсь я, и меня снова пробивает на слезы. Женя говорила. Иван говорил. Но кто же знал всю глубину и кошмар ситуации.
— Как это удобно. Просто не думать. Многие женщины закрывают глаза на подобное поведение мужей всю жизнь. Хотите стать такой же?
Боже! Нет! Нет! Уж лучше бы Борис изменял мне!
— Это тот самый вопрос? — произношу пересохшими губами, еле их разлепляя, то и дело посматривая на фото. На самодовольное лицо старика поднимать голову не хочется.
— Нет. Вопрос в том, хотите ли вы стать по-настоящему свободной?
Легкие тут же сжались, как от нехватки воздуха. Мечты. Мечты. Свободна. Настоящая и такая призрачная. Два года находясь в страхе, встретив Бориса, я практически сама кинулась ему на шею. О какой свободе может идти речь.
— Для этого Борис должен умереть, — осознаю я вслух и тут же вскакиваю. Так вот они здесь зачем. — Нет, никогда! Я не убью его!
— И не надо, — поднимает он руки в успокаивающем меня жесте. — Надо сделать так, чтобы он сам от вас отказался.
— Это возможно? — бросаю я взгляд на фото с трупами. Семь человек. Таки магическое число.
— Все возможно. Сыграйте роль, к которой вы готовились так долго.
— Я не понимаю, — плюхаюсь на стул, закрываю лицо руками.
— Что это даст вам?
— Хотите правды? Я могу убить Бориса. Попытки дилетантов не имеют значения. Меня он подпустит, даже не доверяя. Всегда считал себя неуязвимым. Но мне, как человеку мудрому, не хочется так бесцельно растрачивать кадры, — рассказывает он, и я в недоумении хлопаю глазами. Безумно интересно, что он скажет дальше. — Без вас, Нина, Борис потеряет равновесие. Как терял его два года. Это парадоксально, но факт. За это время он заметно сдал на арене бизнеса и только последние месяца набрал обороты. Я это связываю с вами. Боря смог выплатить кредиты за оборудование. Выписать несколько ученых из зарубежья. Он расширился. Магия или звезды, но вы нужны ему. Как удача нужна картежнику. А мне, как вы, наверное, поняли, не нужно, чтобы вы его вдохновляли.
Несмотря ни на что, становится обидно за Бориса. Не может он зависеть от женщины. Только не он.
— Почему бы вам просто не убить меня? — предлагаю я и вздрагиваю, повернув голову на амбала. А то может они только и ждали моего предложения.
— Потому что Борис нужен мне. Но он мне нужен под контролем. А не пытающийся занять мое место. Мне нужно контролировать его завод.
Опять завод. Иногда я думаю, что ему бы следовало взорваться.
— Что в этом комбинате такого, что все жаждут его как бесплатную шлюху?
Старик после паузы заливается крякающим смехом. А потом говорит то, что второй раз за вечер повергает меня в шок.
— Поставки оружия с этого завода составляют примерно пятнадцать процентов мирового сбыта. Вы можете не понимать, но это очень много. И такой объём должен контролироваться.
— Борис же не стреляет, — зачем, зачем я защищаю его. Потому что тебе льстит его одержимость тобою?
— Нет, — усмехается старик. — Борис просто вкладывает оружие в те руки, что нажимают на курок. Людям из стран, где постоянно идут войны. Туда, где он и сам воевал.
Меня колотит от услышанного. Снова вскакиваю, не веря, что это вообще возможно. Я беспокоюсь о семи недолюбовниках. А людей гибнущих — тысячи.
— Почему, — стираю следы неверия и ужаса. — Почему я должна верить вам?
Старик разводит руками, и от его снисходительности меня уже подташнивает.
— Вы едете в Усть-Горск полноправной хозяйкой и скоро станете женой. Сможете сами во всём убедиться.
— А если я расскажу о нашем разговоре Борису? Вы не боитесь?
На это старик, который, поднявшись из кресла, создавал поистине пугающее впечатление, криво усмехается, подойдя ко мне вплотную.
— Не так, как вы боитесь потерять подругу, родителей, сестру…
— Что?
— Вы не ослышались, она жива. И после того, как вы сделаете все как надо, я сам отвезу вас к ней.
Можно ли ему доверять.
— А как вас зовут? — говорю, пока он выходит из квартиры.
— О, не волнуйтесь, дорогая. Мы скоро познакомимся. Очень скоро. Если, конечно, вы не решитесь уехать. Безопасности я вашей не гарантирую, но поступок оценю.
