— А вам что подать?
— Мне тоже кашу. В конце концов, мы оба застряли в этой ситуации, нам вместе из нее и выкарабкиваться.
Борис съедает три порции каши и потом посматривает на то, как медленно ем я.
— Сегодня дел много.
— У тебя? — поднимаю я взгляд, и он качает головой.
— У нас. Но сначала едем на комбинат.
— Мы? — снова теряю я голос. Да что со мной. Почему удивляюсь? Потому что уже планировала его предать?
— Да, Нина. Мы. Теперь мы все будем делать вместе.
— И почему вместо восторга от этих слов я чувствую страх? — рассказываю о своих ощущениях, которые пронизывают насквозь. Настолько, что пальчики на ногах поджимаются.
— Это не страх, Нина, — отъезжает Борис от стола, уже облаченный в свой привычный официальный вид. — Это предвкушение. Власть возбуждает гораздо больше секса.
Глава 31
Никогда не любила фильмы про чудовищ, роботов. Но именно таким предстает передо мной комбинат, в сердце которого мы сейчас находимся. Борис что-то обсуждает с начальником производства, низким полноватым мужчиной, Фёдоровичем, а я только рассматриваю махину и пытаюсь не убиться. Не сгореть заживо в горящем металле или не напороться на штырь. Надо признаться, это вызывает почти трепет.
Размеры. Здесь ощущаешь себя букашкой, и я даже не представляю, каким надо обладать характером, чтобы держать в узде этот механизм. Здесь все работает как часы, каждый знает свое место. И несмотря на приезд начальства, да еще и с женщиной, рабочие умеют побороть естественное любопытство. Хотя бы потому что это может лишить их руки на станке или жизни в печи, где горит металл.
За пару часов, пока начальник рассказывает о сопутствующих проблемах, а Борис выдает пути решения, мы обходим почти весь комбинат. И попав в административный комплекс, у меня ощущение словно меня эти два часа душили, а только что освободили и позволили дышать.
Мне тут же подносят воды.
— Это в первый раз со всеми удушение от жара. Вы привыкните, Нина Леонидовна, — говорит мне Федорович, и я благодарно принимаю стакан, жадно глотая жидкое удовольствие. Даже после тренировок она не казалась такой вкусной.
И только допив, до меня доходит, что Федорович назвал меня по имени.
— А откуда?
— Нина, я работал с вашим отцом, так что знаю вас почти с пеленок. И знаете. Только никому не говорите, но я рад, что вы будете рядом с нашим капитаном.
— А почему никому не говорить, — спрашиваю я, отставляя стакан и бросая взгляд в Бориса, который занимается делами, выясняя что-то у высокого доходяги.
— Девушка из низов становится почти королевой, сами знаете, какие могут ходить слухи.
— Что-то я не подумала об этом, — пытаюсь найти в себе стыд или неловкость от сложившейся ситуации, но ничего подобного не возникает. Так что сейчас меня волнует не сплетни, что как ветерок шебуршит в городе, а вот этот вот повышающий голос мужчины.
— Если мы не выплатим сейчас хотя бы часть, они начнут судебный процесс.
— Благо у нас есть прекрасные юристы. Вот пусть и тормозят, пока мы ждем новое оборудование, — высказывает Борис в своем ключе, абсолютно спокойно. И со стороны кажется, что этот человек лает на слона, который может прижать его движением хобота.
— Это финансовый директор, — рассказывает мне Федорович. — Довольно нервный, но честный. Впрочем, на таких у Саныча чуйка.
— Саныча?
— Мы так Бориса зовем, еще с тех пор, как он тут работал. Вы знали?
— Да, отец мне рассказывал.
— Ох, жаль, жаль, что Леня уволился. Золотой был человек.
— Почему был, — улыбаюсь я, а самой становится не по себе, что родители до сих пор думают, что я мертва. Надо срочно им позвонить. — Он жив здоров. Работает в Новосибирске
— Да я ж не то…
— Значит говорите, Борис разбирается в людях, — перевожу я тему, и Федорович кивает.
— Лучше всех. Крысу издалека может определить.
— А как насчет Ивана? — тут же вспоминаю я свои подозрения и слова этого подлеца. — Вы доверяете ему?
— Саныч доверяет.
— А вы? — тут же понижаю голос, переминаясь с ноги на ногу. — Вы доверяете ему?
— Ну… Мутный он. Но я это и Санычу говорил ни раз. Но у них давние дела. Я не лезу, мое дело маленькое, — ведет он рукой за стекло, где с воем производят металл. И как говорят, оружие. Правда ли это.
— Я бы не сказала, что маленькое, — говорю, положив руку на рукав начальника. — Управлять этим монстром под силу далеко не каждому. Даже имея над собой вышестоящие руководство.
— Ну вы меня прям засмущали, — действительно крупное лицо идет пятнами.
— Всегда лишь констатирую факт.
Спустя еще три часа бумажной рутины и отчетов, вслушиваюсь в которые я чуть не засыпаю, мы наконец выдвигаемся домой. Борис сам перелазит в машину, а его кресло убирают в багажник.
— Ты всех очаровала, — замечает Борис и вдруг кладет руку мне на затылок и, сминая, тянется к губам. — Порой, ты сама не понимаешь, насколько опасна.
— Главное, чтобы понимал ты, — шепчу в ответ, и сама инициирую поцелуй, обхватываю шею, и вся натягиваюсь струной от страсти, что
буквально сквозит в каждом контакте губ и языков. Удивительная способность переключаться. На работе он ни разу не посмотрел на меня, а здесь оторваться не может. И дома не отпускает ни на шаг. Позволяет побыть с ним, пока он создает проекты, обсуждает с Москвой необходимые детали перемещения средств через офшоры.
— А зачем? — спрашиваю я, когда он разминает шею. Подхожу, чтобы помочь. — Зачем держат деньги в офшорах.
— Наш комбинат кормит целую область. Этих жирных буржуев, которые даже дороги не могут сделать. Но вот всю страну я кормить не собираюсь.
— Ты не платишь налог?
— Плачу, но самый минимальный. Об остальном правительству знать необязательно. И хватит сегодня о делах, — вдруг говорит он и тянет руку к моей, что я разминала его шею. Садит меня на стол перед собой и шумно выдыхает, раздвигая ноги.
— Завтра приедет физиотерапевт. Буду восстанавливать необходимые тебе функции.
— Только мне, — поднимаю я брови и распахиваю домашний халат, оставаясь в нижнем белье. — А тебе значит это не нужно?
— Порой мне кажется что нужно мне только это.
— Я тебя пугаю? — спрашиваю еле слышно, на что он упирается лбом мне в живот, скользя пальцам по уже влажной ткани.
— Как удачно, что я знаю способы управления собственными страхами, — рвет он в момент трусы и припадает к влажной, истекающей соками щели, забирая в миг всю усталость.
