— Головой отвечаешь.
— Как обычно, — злится он и открывает мне двери. Я же, полная энтузиазма решения сложных задач, готова смеяться от счастья. Но только киваю Борису и выхожу из кабинета.
Глава 35
— А в твоей машине есть граната?
— Что? — сделал Иван вид, что ослышался. Но мне было уже все равно. Я решила и отступать не собираюсь. Не буду смотреть на то, как нагло и жадно обкрадывает честных работяг этот магазин, стоящий так близко к городку шахтеров. Им действительно не платят зарплату уже два месяца. Но их бунт начался из-за произвола, который учинил хозяин лавки.
Он организовал у себя фактически кредитную организацию, в которой любой желающий в счет зарплаты может приобрести товары первой необходимости. Но цены на эти товары космические даже по городским меркам, а качество товаров примерно такое же, как верность Ивана.
И после разговора с несколькими рабочими и выяснениями обстоятельств я собиралась ехать к Борису и потребовать справедливости. Но ее проще устроить самой. С некоторыми людьми проще делом, а не словом.
— Вот так просто зайдешь и взорвешь магазин?
— Не так просто, мы же не хотим огласки, — говорю я и киваю на дорогу. — Поехали. Дело есть.
Иван смотрит на меня примерно с минуту, криво усмехается, словно смеясь над моей идеей, и стартует. Едем мы до моего дома в Усть-Горске. Едем молча, хотя я часто вижу в зеркале заднего вида насмешливый взгляд. Только вот одна проблема, все меня всегда недооценивают. А кто-то и вовсе считают дурой. На это и расчет. Притвориться дурой и творить дичь, которую тебе простят.
— Граната?
— Оружие детям не игрушка… — говорит Иван, останавливая машину, как я и просила, возле моего дома, где я жила с родителями с самого детства. Да, нашей квартиры здесь больше нет. Но есть соседи, что знали меня еще девочкой.
— Совсем недавно ты прижимался ко мне не как к девочке, — парирую я. — Если только ты не педофил. Отдай мне гранату…
— Не понимаю, что ты делать собралась, но я тебя везти обратно не буду. Разбирайся с Борисом сама.
— Хорошо, — пожимаю плечами и принимаю в руку огрузлое взрывное устройство. Тяжелое. — Ты подожди меня здесь, а я скоро вернусь.
Вот только «скоро» довольно сильно растянулось. Во-первых, я потратила время, чтобы раздобыть у соседки Зои ее старые заношенные вещи. Потом на поход до остановки и поездку до городка шахтеров. Пока я ехала на автобусе, его успели остановить и обшарить в поиске меня. Но можно было ликовать, тайна закрыта.
Но самое ликование случилось, когда я успела в магазин до закрытия. Застала очередной скандал, незаметно выбирая молоко и вглядываясь в срок годности. Именно опустив взгляд в пол, я нажимаю на кнопку пожарной безопасности.
Все тут же покидали товары и стремительно рвутся к выходу. Толпа схлынула, а горе-продавец тоже бежит от опасности. Заглядываю в коморку за прилавком, нашла парочку долговых чеков. Хватаю, несу в центр зала и дергаю чеку. А сама бегу до черного входа, ровно в тот момент, когда взрывной волной меня толкает в спину.
Поднявшись, слышу ликование шахтеров, которые сегодняшнюю ночь точно проведут дома, и ковыляю до остановки. Сажусь в приехавший автобус и еду домой. И очень надеюсь, что Борис будет доволен.
Глава 36
В дом Бориса, в наш дом, я попадаю, когда солнце окрашивает верхушки деревьев багряно-красным цветом.
На посту у ворот тут же суетятся и звонят в дом. Я слышу мельком разговор и уже предчувствую, какой меня ждет треш. Коленки дрожат, и я, еле переступая, двигаюсь вперед. Иду, размышляя, что сегодняшний день был подобен половому акту с Борисом. Настолько же бьет адреналином по мозгам и заражает желанием повторить…
Шмотки бабульки, в которую я переодевалась для конспирации, уже сожжены и закопаны. Так что возвращаюсь в своей одежде, но ощущаю себя голой. Особенно когда из дома высыпает взмыленная охрана, судя по всему, получившая по куполу, и с осуждением посматривая на мое возвращение. Здесь же злой до невозможности Иван, и даже Маша. Обнимаю только ее, обещаю все рассказать. На остальных даже не смотрю, все мое внимание переключается на Бориса. Он сидит в кресле у лестницы. И только по бьющейся жилке на виске можно понять, что он взволнован и напряжен.
Борис еще некоторое время пытается сжечь меня заново, потом разворачивает коляску. Далее, с помощью специального электрического механизма поднимается наверх, а я сглатываю страх и панику. Потом иду за ним. И пройдя по коридору, дверь в нашу спальню закрываю столь медленно, словно это может помочь избежать казни. Или того наказания, что приготовит для меня Борис.
С мыслью «перед смертью не надышишься» я щелкаю замком и поворачиваюсь.
И вот, если честно, хочется взрыва. Хочется наказания. Хочется, чтобы Борис кричал о том, как любит меня. Как беспокоился. Но зная жениха, все, что меня ждет, лекция об осторожности и еще неделя без оргазмов.
Борис никогда не скажет, что наказывает меня, он просто в очередной раз станет делать то, что хочет.
И тогда я начинаю разговор первой, смотря прямо в темно-синие глаза.
— Ты хоть волновался?
После моего вопроса пауза настораживает, и дергается Борис рукой к ремню, но останавливает ее.
— То есть… Ты ушла из-под наблюдения, которое устроили для твоей безопасности, переоделась старушкой, взорвала магазин, чуть не убила людей, — и то, как он повышает голос с каждым словом, рождает во мне бурю неприличных чувств, таких, что дыхание уже частое, а сердце бьется как бешенное. — Подвела себя под тюремное заключение, только чтобы я поволновался?! Ты дура?! Прекрати улыбаться!
Я шевелю губами в надежде скрыть улыбку, но она сама рвется. И я кидаюсь в ноги к Борису, беру его дрожащую руку и прикладываю к своей щеке. Тону в мужестве и силе, теперь подвластной только мне. Ведь он зависит от меня. А я завишу от него. Я преступления совершаю ради него. Наверное, я и умру за него.
— Нет, нет. Я просто разобралась, в чем проблема с шахтерами, я просто хотела, как лучше. Для тебя. Только для тебя, — шепчу, тороплюсь объяснить, целую ладонь, провожу кончиком языка, так, как ему нравится. Так, как его будоражит, даже запертого в клетку.
Мне становится больно, когда его пальцы стягивают в кулак волосы, и приближаются твердые, пересушенные губы.
— Да, я волновался, — говорит он и вторгается в мой рот языком. Напористо, жадно, словно вот прямо сейчас возьмет и сделает своей. Но с какой бы страстью мы не целовались, это ни к чему не приведет. И больше всего это злит самого Бориса, который срывает гнев на моей заднице. Он ее тут же оголяет и шлепает до вскрика, а зачем разворачивает меня. Теперь Борис давит на спину, и я оказываюсь здесь с оттопыренным Борису задом. Который он сначала активно мнет, а затем сплевывает на пальцы и елозит вдоль ануса. Но пропустить он его не может. Толкается пальцем, вызывая острую смесь боли и удовольствия, и начинает им двигать, растягивая меня. Так, словно сам собирается трахнуть. И я закусываю губы, когда его большой палец находит горошинку клитора и принимается поглаживать.
