– Дай сюда, – отбирает трубку мама. – Нинуль, вечер уже… Что случилось?
Хмурюсь и смотрю на солнце, что еще высоко стоит в небе и отражается в пластиковой белой двери. Потом только вспоминаю, что с теперь у меня с родителями разница в четыре часа. У них уже десять.
– Мама, – сразу к делу лучше перейти, а то начнется череда вопросов. – Вы заплатили за учебу? Я же на коммерции?
– А-а, – восклицает она, потом что-то шепчет отцу. На заднем фоне слышны звон стекла и любимый в городе шансон. – Мы совсем забыли тебе сказать. Директор комбината дал на тебя и еще нескольких студентов бюджетные места в МГУ. Именно на финансовом факультете. Представляешь, как здорово?!
Перед глазами всколыхнулось пламя. Стало жечь в груди. Не может быть. Я просто не верю!
– Каким, к черту, студентам? – сразу напрягаясь я и кричу. – Что за чушь?!
– Ты на мать не ори, – сразу слышу жесткий тон и вздыхаю. – Мне-то какое дело? Главное, платить не надо. Представляешь лица работников банка, когда мы пришли вернуть их кредит?
– Представляю, – трубку кладу на автомате. Потому что руки трясутся, а по щекам уже текут слезы.
Я ведь радоваться должна, а получается плачу. Потому что, кажется, я снова обязана этому пресловутому директору, и удавка долга на шее становится теснее. Как будто я снова во сне, снова собачка, а магнат стоит и тянет за ошейник. Душит. Свободы лишает окончательно. В кандалы заковывает.
Хочется отказаться, крикнуть в стальное лицо, что мне не нужны его подачки. Что мне вообще от него ничего не нужно! Замуж я за него не собираюсь! Мне вообще только восемнадцать и рано об этом думать! Обо всем рано. Но смысл в том, что теперь я на пять лет в ловушке. В долговой яме. Выхода нет. Сколько не карабкайся наверх, руку помощи никто не протянет. Остается что? Только смириться. Поднять высоко голову. И получить красный диплом, который уже прямо сейчас хочется всунуть в безэмоциональную рожу магната. Поднимаюсь на онемевших ногах и опираюсь на поручень, смотрю сквозь слезы на раскинувшийся океаном город. Такой же страшный и кишащий неизведанными тварями. Чуть нырнуть глубже и лишишься воздуха. Даже иногда вот так. Ничего не зная об этом.
Прикрываю глаза и сжимаю пальцами поручни, чувствую, как руки немеют, как стягиваются узлом внутренности. От обиды. От боли. От неизвестности.
Решаю для себя, что нужно учиться. Хватит думать о посторонних вещах. О нем.
Именно с этой мысль открываю двери и натыкаюсь на насмешливый взгляд того самого обвинителя. Сейчас он уже не кажется мне симпатичным. Просто парень, каких тысячи. И что теперь, каждого бояться? Зачем он пошел за мной? Еще и подслушал?
Разговаривать не хочется, оправдываться еще меньше. Да и что я ему скажу? Сумасшедший стальной магнат выбрал меня себе в жены и оплатил учебу, цена которой квартира в Усть-Горске?
Он вызовет дурку или просто сбросит меня с девятого этажа.
– Я все слышал, – говорит он, странно растягивая звуки гласных и покачиваясь на каблуках черных ботинок.
На его слова я реагирую невежливо. Просто прохожу мимо и бегом спускаюсь по лестнице. Добираюсь до своей спальни и слышу за дверью приглашенный хор стонов.
Открывать даже не собираюсь. Сразу иду к коменде и прошу другую комнату. Понимаю, что это своего рода предательство. Но и пережидать, когда закончится очередная оргия, желания нуль.
Комнату мне дают с девочкой Жанной, что попала в вуз по обмену из Франции. Языка она толком не знает, что очень сильно облегчает наше общение. Сводит его к нулю. И самое главное не мешает мне штудировать учебную литературу. Не мешает и сама комната, которая умоляет о ремонте. Но мне так привычнее, чем в пентхаусе, что организовала для себя Женя. Она, кстати, как будто и не обиделась, просто занялась раскручиванием очередного парня на бабки. А я занялась учебой. Что оказалось удивительно интересным. Не думала, что, например, финансовая история нашей страны может быть столь занимательной. Особенно, когда вокруг кроме книг ничего не остается. В какой-то момент понимаю, что переборщила. Сижу в библиотеке две недели спустя.
Глава 15.
Просто сижу вдали от всех и пытаюсь читать. А голова кружится. И строчки уже превратились в сплошную кляксу.
Все плывет, и, кажется, сейчас здание тронется с места. Отправится в плавание.
Держусь за стол из последних сил, но учитывая, что последний прием пищи был вчера утром, их все меньше. Настолько, что комната начинает мигом растворяться перед глазами, а тело почему-то поднимают вверх.
Что происходит? Почему мне так плохо?
Глаза закрываются сами собой. И я плыву по лабиринтам сознания, то открывая глаза, то закрывая. Но не понимая, где нахожусь, а главное, почему отчетливо слышу древесный запах одеколона. Того самого, что уже впитался в меня с образом магната. Моего стального магната.
– Нина, – слышу его металлический тон и мигом всплываю. На самый верх сознания. Тут же натыкаясь взглядом на настоящую акулу. – Если ты не будешь питаться, спать будешь под капельницей.
Он стоял у самой постели. Смотрел на меня, но как будто видел пустое место. Просто девочку, на которую потратил кучу бабла. Которая забыла о себе, чтобы доказать ему, что он сделал это не зря.
– Ты услышала меня? – даже не шелохнулся он, чуть сведя брови. Широкие, густые брови. И ресницы у него девчачьи. У меня простые. Я вообще обычная. Так почему я лежу, судя по обстановке, в дорогущей клинике и смотрю на одного из самых богатых и влиятельных людей в русском бизнесе. Я уже не раз натыкалась на его фамилию. Пишут, что именно благодаря его комбинату остальные держатся на плаву.
– Что вам до моего режима питания? – спрашиваю тихо, хотя хочется кричать. Орать в его лицо, что не выражает и тени мысли. Сволочь. Железный человек. Интересно. Если прямо сейчас вскочить и накинуться на него с поцелуями, он останется столь же безучастным?
Что за мысли?
– Я предпочитаю трахать женщин, а не кости, – говорит он и поворачивается к двери, но этого стерпеть я не могу. Откидываю легкое одеяло, вскакиваю, чуть не падаю, но удерживаюсь рукой за койку. Единственную в светлом помещении.
– Я не собираюсь с вами трахаться! И замуж я за вас тоже не собираюсь! – кричу ему в прямую, как палка спину, что скрывают белоснежная рубашка и темный пиджак. В груди жжет клеймо обида. На что – я пока не хочу разбираться. Но такое отношение мне претит. Просто противно. Он снова спасает меня от голодного обморока, чтобы сказать, что все, что его волнует, это чтобы моя грудь оставалась прежнего размера. Так может ему куклу сделать по моему подобию.
Борис Александрович останавливается, поворачивает голову и опаляет меня хладнокровным взглядом.
– Твое мнение здесь вряд ли уместно.
– Возьмете меня силой?! – смеюсь я уже на грани истерики. – Вам ведь это ничего не стоит. Сначала комбинат, теперь я. Ну, что же вы ждете.
