– Анна Гавриловна… А вы Виталика не видели?
– Нет, так он выписался.
– А за вещами приходил? – все-таки решила докопаться до истины я, на что коменда, наконец, поднимает от газеты тяжелый взгляд.
– Пермякова. В общежитии три тысячи студентов. Ты действительно думаешь, что я могу уследить за всеми? Или что мне это интересно за зарплату в тридцать тысяч?
– Нет, не можете, простите, – резонно заметила я, но цель выяснить, куда делся Виталик, была сильна как никогда, и я решила зайти к Жене. Она наверняка должна что-то знать.
Я дождалась, пока она откроет, только через девять настойчивых, громких стуков. Три из которых были ногами.
– Что тебе!?
– Привет, – неловко отвечаю, словно только что не собиралась выбить дверь. Женя уже при параде. Явно собралась на свидание. – Я спросить насчет Виталика…
– А что уже спрашивать… Нет его…
Холодок ползет по спине, и губы непроизвольно открываются в округлом:
– Что? Он… Умер?
– А кто его знает? Записки о его отъезде есть, а вот правды никто не знает. Впрочем, – берет она сумку и закрывает двери. – Спроси своего магната…
– А он тут при чем? – искренне не понимаю, зачем она его приплела. Он спас меня и… Все же?
Женя наклоняет голову и осматривает меня с ног до головы, как экспонат в музее…
– Я вот все думала, чего это он к тебе прицепился, или почему мой брат так настаивал на отношениях с тобой. Так все же понятно, – она смеется, вводя меня в еще большее недоумение, и делает настоящую театральную паузу. Ну запах от нее, действительно, словно на сцену собралась…
– Почему?
– Ты же дура, Пермякова.
– В смысле? – хмурю лоб, а внутри всплеснулось возмущение.
– Ну а какие таким мужикам нужны бабы? Дуры. Чтобы в рот заглядывали и вопросов не задавали. Брат трахался направо и налево, а ты типа не замечала… А Магнат убийца! А тебе так все равно, его вину хоть в рожу пихай, не поверишь…
– Да причем тут это?! Как Распутин может быть связан с исчезновением Виталика.
– Самым прямым образом, – орет она мне, но сказать не успевает. Ей звонит мужик какой-то, и она тут же убегает, оставляя меня мучиться множеством вопросов.
Прямым, то есть он все устроил? Убил?! Но это же смешно! Глупо. Зачем такому человеку уважаемому мараться о смерть студента первого курса. Это просто нелогично, у него, наверняка, множество других дел.
Именно с таким ворохом мыслей иду по полупустым коридорам. По сторонам не смотрю, я и так никогда ни с кем не разговариваю. Странные они эти москвичи приезжие. Еще и разноцветные. Но с другой стороны, в такой толпе чувствуешь себя одиночкой. А это состояние всегда было мне по душе.
Прошла пару пролетов и оказалась возле своей заляпанной чем-то двери, а в углу квадратного обшарпанного коридора стонет вечно пьяный студент.
Начинаю открывать дверь на себя и тут же вижу перед глазами незнакомое лицо. Хлопаю ресницами, пытаясь переварить данный факт. Мужской торс, полуспущенные шорты. В голове возникает мысль, что у Распутина торс гораздо приятнее на вид.
– Ты, наверное, Пермякова? Вот твои вещи, – показывает он в угол комнаты. –Собрал все сюда.
Баул с вещами выглядел огромным, и я снова смотрю на нового хозяина комнаты. Болезненно высокий, глаза на выкате.
– Что это значит? Почему ты трогал мои вещи? Кто дал тебе такое право?
– Да мне нет дела до твоих вещей, просто ты здесь больше не живешь, – говорит он, раздражающе растягивая звуки, и смеется в сторону своего приятеля. А где моя соседка? Наплевать, главное, меня не могли вот так выставить.
– Но это моя комната и моя кровать! – неожиданно для самой себя кричу, толкаю наглеца. Никогда не истерила столько в один день. Я вообще никогда не истерила! Что происходит?! Парень летит назад и отпружинивает от моей скрипучей кровати и тут же подрывается.
– Вали отсюда, дура! Иди с Гавриловной разбирайся! И вещи свои, – он берет жилистыми руками огромный клетчатый баул и просто выкидывает его за дверь, – забирай!
Вскрикиваю, тут же бегу в коридор и начинаю подбирать свою одежду, белье. Какой-то фарс! Стараюсь не замечать, как удивленно или насмешливо смотрят проходящие мимо студенты. Стыдно-то как. Ну почему это происходит со мной? Почему все так глупо? В один день. Тут еще как назло звонит тренер по танцам, но мне не до этого. Сейчас нужно понять хотя бы, где мне ночевать.
Когда баул собран обратно, я, заливаясь слезами и шмыгая, тащу его к коменде.
Понимаю, что глупее, чем вот так волочить громадную сумку по коридору и лестницам, в моей жизни ничего не было. И ладно бы у меня вещей много было, просто упиханные и свернутые они создавали объем.
– Анна Гавриловна, – зову коменду, которой явно нет ни до кого дела. Главное, чтобы скандворды и сериалы по второму каналу подвозили по расписанию. – Анна Гавриловна!
А что мне остается? Только кричать. Еще немного и начну биться в истерике.
– Что тебе?
– Почему мою комнату заняли? Почему вещи спихали вот в это? Почему меня никто не предупредил?! – срываю по итогу голос, а ей хоть бы хны. Только брови подняла.
– Как твоя фамилия?
– Вы ее знаете!
– А, да, да… Распоряжение администрации университета. Место в общежитии предоставляется только тем, кто в нем нуждается.
– Но я… Я нуждаюсь. Мне некуда идти! – кричу я сквозь слезы, на что она пожимает плечами.
– Сообщили, что у тебя в Москве в собственности есть квартира, и ты обманывала руководство.
– Что за бред?! Нет у меня квартиры! Даже комнатушки и то нет!
– Странно, потому что давеча пришел мужчина в костюме и сказал, что ты забыла в машине свои ключи от квартиры. Вот они, в бумажном пакете.
Глава 31.
Мир сошел с ума. Поплыл под ногами как лед по весне. Мне просто необходимо за что-то ухватиться, чтобы не упасть. Не погрязнуть в ужасе и отчаянье. Стол коменды вполне подойдет.
Смотрю на белый, пухлый конверт, а он перед глазами от слез расплывается. И внутри так глухо становится. Я в комнате без окон и дверей. Бреду от стены к стене, не понимая, как выбраться. Снова и снова задаю вопросы, почему я. Я же обычная. Просто человек. Зачем меня так мучить, так унижать. Чем я это заслужила?
А ведь все так просто. Возьми ключи, доедь до квартиры, войди в нее и останься. Просто поддайся соблазну жить так, как и не мечтала, стань той, кем должна. Собачкой, что тебе так часто снится. Повиляй хвостиком и, возможно, тебя погладят по головке.
Отворачиваюсь от соблазна, от голоса, что упорно давит мне на нервные клетки, выдавливая как из тюбика любую надежду на положительный исход.
