– Сколько тебе лет? – наконец спросила Хелен.
– Двадцать шесть.
– Выглядишь моложе. – Это прозвучало как обвинение.
– Мне часто так говорят.
– Счастливая. – Хелен еще мгновение смотрела на нее, потом резко дала задний ход и тронулась с места.
Флоренс промолчала и отвернулась к окну. Изучающий взгляд Хелен выбил ее из колеи. Автомобиль набрал скорость, и полуразрушенные здания сменились узким двухполосным шоссе.
– Нам ехать минут десять, – сказала Хелен.
Флоренс заранее посмотрела маршрут: по расчету Гугла дорога должна была занять вдвое больше времени. Разницу она смогла объяснить сразу, когда увидела, с какой скоростью едет Хелен.
Они повернули направо, к мосту через Гудзон. Флоренс заметила табличку «Зона ожидания для эскорта» и хотела было пошутить, но передумала. Она уже поняла, что сидящая рядом женщина не сочтет это смешным.
Когда они пересекли мост Рипа Ван Винкля, Флоренс посмотрела вниз на огибающие берег железнодорожные пути, по которым она только что приехала.
– На самом деле Кейро
[6] находится не в Гудзонской долине, – вновь заговорила Хелен, – хотя риелторы любят так утверждать. Это все-таки больше Катскилл.
Она произнесла «Кейро», а не «Каир», и Флоренс обрадовалась, что не успела упомянуть название города. Она еще раз украдкой взглянула на водительское место: Хелен курила сигарету и постукивала двумя пальцами по рулю в такт звучащей по радио песне Люсинды Уильямс.
Флоренс выглянула в окно и поморщилась – они как раз проезжали мимо свалки. Вид местности пока не особо оправдывал ее ожидания. Спустя пару минут она заметила рекламный щит с надписью «Ваш будущий дом», возвышавшийся над дюжиной дешевых сборных домиков из шлакобетонных блоков. Эта картина гораздо больше напомнила ей Флориду, чем все, что она до сих пор видела в Нью-Йорке.
– Что вас сюда привело? – спросила Флоренс.
– Уединенность, – ответила Хелен, не вдаваясь в подробности.
Флоренс попыталась придумать, что бы еще сказать, но в голове было пусто. Все ее предыдущие реплики казались довольно взвешенными – это позволит сделать определенный вывод о ее характере и определит, будет ли Хелен уважать ее. Она никак не могла выбрать подходящий тон, подходящую тему. Ей хотелось сказать, как много значил для нее «Миссисипский фокстрот», но, когда она мысленно произнесла эти слова, они показались банальными и пустыми. Что касается Хелен, то ее, по-видимому, молчание вполне устраивало.
Вскоре небо затянули облака, закрыли солнце и свет приобрел желтоватый оттенок. Флоренс наблюдала, как на дерево, словно черная сеть, опустилась стая дроздов. Несколько крупных капель упали на лобовое стекло, когда Хелен съехала с шоссе и сделала пару поворотов, приведших их в итоге на неровно вымощенную улицу под названием Крестбилл-роуд. Флоренс узнала адрес, который Грета прислала ей несколько дней назад.
– Скоро закончится, – сказала Хелен, включая дворники. – Эти весенние грозы сначала такие сильные, но им быстро надоедает, и они проходят, – добавила она, взглянув на Флоренс. – Чем-то напоминает помощников писателей.
– Я не собираюсь уходить в ближайшее время, – заверила ее Флоренс.
– А как ты объяснила свой отъезд?
– Что вы имеете в виду?
– Ну, тебе же нельзя было никому рассказывать об этой работе. Надеюсь, ты этого не сделала.
– Я действительно никому ничего не говорила.
Хелен приподняла брови, не отводя глаз от дороги.
– Нет? А как же твоя семья?
– У меня только мама. И она думает, что я все еще работаю в издательстве.
– Ты не сказала ей, что уволилась?
Флоренс пожала плечами. Она не хотела упоминать ни о чем, что могло бы намекнуть на обстоятельства ее ухода из «Форрестера».
– Значит, вы не близки? – настаивала Хелен.
– Не очень. Она… Я не знаю. Просто мы совсем разные.
– В чем?
Никто никогда не задавал Флоренс столь конкретных вопросов о ее взаимоотношениях с матерью, и сейчас ей было трудно подобрать слова.
Наконец она решилась:
– Вы знаете, что Трамп всегда делит людей на победителей и проигравших?
Хелен кивнула.
– Вот так и моя мать. Она постоянно всех расставляет в соответствии с этой иерархией, которую сама себе выстроила, и я, конечно, занимаю там вполне определенное место. Она всегда стремилась поднять меня на достаточно высокую ступеньку, и очень расстраивается, считая, что я саботирую ее усилия. Ей просто невдомек, что мы по-разному смотрим на этот мир.
Хелен ничего не ответила.
– И она голосовала за Трампа, – добавила Флоренс, неловко усмехнувшись. – Если я неясно сформулировала.
– А ты нет, насколько я поняла?
– Я? Нет, конечно. Вы серьезно?
– Откуда мне знать? – Хелен искренне удивилась.
– Я не социопат.
– Ну, не все, кто голосовал за Трампа, социопаты.
Флоренс только что провела два года в окружении людей, тративших массу энергии, чтобы доказать обратное.
– Либералы, похоже, не понимают, – продолжала Хелен, – что здравомыслящие, умные люди способны отделить личные качества от политики. Они же не лучшего друга себе выбирают.
– Значит, вы… – Флоренс не могла поверить, что задает этот вопрос. Писатели не голосуют за Трампа! – Так вы… вы голосовали за него? – спросила она как можно спокойнее.
– Господи, нет. Я никогда не голосую.
– Правда?
Через несколько минут Хелен свернула налево, на длинную подъездную дорожку с отметкой «частная собственность». Проехав по густому лесу метров пятьсот, они в итоге оказались перед небольшим каменным домом с зелеными ставнями и тонким медным флюгером на крыше. Вид его не имел ничего общего с низкими уродливыми строениями, мимо которых они недавно проезжали.
– Он был построен в 1848 году, – сказала Хелен, проследив за взглядом Флоренс. – Я купила его два года назад, когда начали поступать гонорары от «Миссисипского фокстрота».
Дождь уже вовсю хлестал по розовым кустам, растущим у крыльца. Хелен велела Флоренс оставить сумку в багажнике, и они побежали к двери.
На крытой веранде Флоренс вытерла лицо рукавом, пока Хелен вставляла ключ в старый замок. Дверь со скрипом отворилась, и изнутри на них хлынул поток яркого света. Стены, потолок, полы – все видимое внутреннее пространство было выкрашено в насыщенный молочно-белый цвет.
Они оказались в небольшой прихожей с придвинутым к стене старым деревянным столом, на котором были разбросаны ключи и письма. Под ним стояли две пары грязных ботинок. За дверью слева Флоренс разглядела столовую, но Хелен повела ее в другую сторону, в гостиную, где бросила сумочку на большой диван с льняной обивкой. На подлокотнике едва удерживалась полная окурков пепельница. Перед диваном располагались квадратная тахта, заваленная книгами, и камин с тлеющими углями. Хелен подбросила в него одно полено, взметнув негодующее облако пепла.
