Однажды утром она только что напечатала слово «катастрофический», имевшее лишь отдаленное сходство с каракулями на листе, когда услышала хруст гравия под автомобильными колесами. Она насторожилась. Гости к ним еще ни разу не приезжали.
Флоренс встала и выглянула из окна столовой. На подъездной дорожке стояла полицейская машина. В первую секунду ей в голову пришла абсурдная мысль, что они узнали о ее проделках с рукописью Хелен. Услышав скрип шагов на лестнице, она виновато обернулась.
– Здесь полиция, – сообщила Флоренс.
– Что ты натворила на этот раз? – спросила Хелен. – Ограбила винный магазин?
Она спокойно подошла к входной двери и выскользнула наружу как раз в тот момент, когда дверь машины захлопнулась.
Флоренс вытянула шею, чтобы лучше видеть. Тучный коп с серым лицом и редеющими волосами подтянул штаны и с решительным видом заковылял к стоящей у подножия лестницы Хелен. Она прикрывалась ладонью от солнца, в точности как в момент их первой встречи.
Флоренс не слышала, о чем они говорили. Мужчина жестом указал на дом. Хелен приподняла брови и усмехнулась, потом повернулась и тоже указала рукой на дом. Тут она заметила в окне лицо Флоренс и на мгновение задержала на нем взгляд. Флоренс шагнула назад, быстро села за стол и постаралась сделать вид, что поглощена работой.
Через несколько минут Хелен вернулась в дом.
– Все в порядке? – спросила Флоренс.
– Господи, если на это уходят мои налоги, то, может, мне стоить прятать свои деньги где-нибудь на Каймановых островах.
– Что он сказал?
– Какая-то ерунда насчет штрафов за превышение скорости.
– Он что, приезжал к вам из-за штрафов за превышение скорости?
– Ну, у меня их много.
Флоренс помнила поездку с вокзала, так что поверить было не сложно.
– Хотите, чтобы я этим занялась?
– Ты? Нет, все нормально, я сама разберусь. По-моему, квитанции где-то в ящике моего стола.
Флоренс, чувствуя непривычную досаду, буква за буквой стерла слово «катастрофический».
19
Вечером после визита полицейского Хелен оторвалась от ужина и отложила вилку и нож.
– Флоренс, – сказала она, – я хотела тебя кое о чем спросить.
Флоренс замерла. Ее поймали на месте преступления; она так и знала.
Как ей вообще могло прийти в голову менять что-то в рукописи Хелен? Это было запредельно глупо.
Постоянно скованная робостью и неуверенностью, она время от времени начинала чувствовать какой-то саморазрушительный импульс, требующий решительных действий. Именно такой импульс заставил ее тогда послать фотографии Саймону.
Флоренс все никак не могла проглотить пережеванный кусок баранины, вкус которой она даже не чувствовала. В тот день она сама тушила мясо под руководством Хелен. Поднеся салфетку ко рту, она незаметно его выплюнула.
– У тебя есть загранпаспорт? – спросила Хелен.
Флоренс удивленно покачала головой.
– Можешь сделать?
– Да. А зачем?
Хелен отрезала небольшой кусочек мяса, добавила риса и томат конфи в идеальной пропорции и начала жевать – медленно и задумчиво. Флоренс знала, что этот спектакль рассчитан на то, чтобы заставить ее ждать.
– Я подумала, что ты могла бы поехать со мной в Марокко, мне нужно собрать там информацию. Тебе это будет интересно?
Флоренс потребовалось всего несколько секунд, чтобы прийти в себя.
– Да, безусловно. – Она испытала невероятное облегчение.
– Отлично. Думаю, тебе стоит сходить в паспортный отдел в понедельник, узнаешь, как можно все ускорить. Разумеется, я все оплачу.
– А когда вы хотите поехать?
– Как можно скорее. Я чувствую, что застряла с романом, и надеюсь, поездка поможет. К тому же мне немного надоело сидеть в нашей деревне, а тебе?
Флоренс не ответила. На самом деле она еще никогда не была так счастлива. Каждое утро она просыпалась в комнате, залитой розовым солнечным светом, проникающим сквозь крону цветущей вишни, и думала, что наконец-то оказалась там, где ей и полагалось быть.
– Мне посмотреть рейсы?
– Да, посмотри. Сегодня что? Суббота? Поедем на следующей неделе, в среду или четверг, если будут билеты.
– Подождите, уже через четыре дня?
– А почему нет? Зачем тянуть? Мы можем прилететь в Марракеш, а на следующий день уехать в Семат.
Семат был маленьким городком на побережье, где происходило действие романа.
– Отели тоже забронировать?
– Да, в Марракеше можешь бронировать любой, какой понравится, а вот отели в Семате – это всегда риск. Посмотри, можно ли арендовать виллу, что-нибудь посимпатичнее.
– И на какой срок?
– Ну, скажем… недели на две.
В этот момент на столе рядом с Флоренс зажужжал телефон. Она посмотрела на экран. Это было очередное сообщение от матери: «ПОЗВОНИ МНЕ!!!!!» С тех пор как Флоренс переехала к Хелен, у нее вошло в привычку ждать два-три дня, прежде чем перезванивать. Теперь, когда она познакомилась с такими женщинами, как Хелен Уилкокс и Грета Фрост, недостатки матери стали казаться ей еще более вопиющими.
– Извините, – смутилась Флоренс, переворачивая телефон.
– Не стесняйся, можешь ответить.
– Мне не хочется. Это от матери.
– Все хорошо? Можешь поговорить со мной, если что. Я не новичок в семейных драмах.
– Да нет, ничего не случилось. Я просто… Ну, сначала я избегала ее звонков, потому что не хотела говорить, что ушла из «Форрестера». А потом стала понимать, насколько спокойнее себя чувствую, когда с ней не общаюсь. – Флоренс неловко усмехнулась.
Хелен кивнула:
– Я сама была в подобном положении, когда уехала из Хиндсвилла. Старалась поддерживать связь с семьей, но всегда чувствовала, что они как груз, который тянет меня вниз, тянет назад. Мать к тому времени уже умерла, но отец и бабушка страшно обиделись на меня за то, что я уехала. Они решили, что я стану такой надменной городской особой – я же жила теперь в Оксфорде, штат Миссисипи, кто бы мог подумать. Ну, в том смысле, что не в Париж упорхнула. И вот они пилили меня, пилили, пытаясь поставить на место. Каждый наш разговор сводился к одному и тому же. В конце концов я просто прекратила.
– Прекратили что?
– Прекратила звонить, прекратила писать, прекратила приезжать. У меня будто гора с плеч свалилась. Только тогда я наконец смогла написать «Миссисипский фокстрот», когда перестала беспокоиться о том, что они подумают. Я вообще перестала о них беспокоиться. Внутри меня образовалось пространство, которое я смогла заполнить чем-то другим. Слова просто хлынули потоком.
