Всё это я отмечаю машинально, совершенно не приглядываясь – намётаный глаз архитектора, привыкшего подмечать малейшие детали. Мне совершенно не нужна вся эта информация, но мужик определённо не так прост, как хочет показаться. Сверкающий улыбкой и белоснежными зубами, синими глазами, он больше похож на манекен в торговом центре, чем на живого человека – слишком идеальная внешность, без единого изъяна. Но бабам такие нравятся.
Он всё-таки сжимает мою руку, и его тонкие пальцы лучше бы смотрелись у женщины, слишком уж они длинные и изящные.
Возможно, я придираюсь – почему нет? Но я мужчина, и мне хочется знать, с чем имею дело. Этот товарищ мне не угроза, но всё равно перевожу взгляд на стоящую рядом Алису, а она не отводит взгляда, не прячется. Кажется, ей нечего скрывать, но в глазах застыла сотня вопросов. И тревога.
– Евгений Самохин, муж Алисы, – представляется наконец-то хлыщ, а я впиваюсь в него взглядом.
Алиса открывает рот, чтобы что-то сказать, но я жестом останавливаю её. Это мальчуковая беседа, девочкам лучше пока помолчать.
– Муж? И когда свадьба состоялась? Только что?
Евгений Самохин теряется, пытается разомкнуть наше рукопожатие, только фигушки ему – я крепко держу. А после слов о муже, мою кисть вовсе заклинило.
– Мне казалось, Алиса Николаевна давно уже в разводе.
Я повожу плечами, не теряя фокуса на синих глазах своего собеседника. Мы почти одного роста, он лишь на несколько сантиметров ниже меня, и это несколько уравнивает наши шансы вести полноценный диалог.
– Эм… бывший, ладно, – натужно смеётся, и я всё-таки размыкаю наши ладони, давая ему иллюзию простора. – Просто мы сохранили дружеские отношения. Родные люди всё-таки, семья.
Алиса шипит рассерженной кошкой, причём так яростно и выразительно, ещё и бровями поигрывает, что я не могу сдержать смеха, а Евгений делает шаг назад. Да уж, эта женщина умеет быть резкой, я на своей шкуре испытал. Странно, что “муж” не в курсе её темперамента.
С кухни доносится свист чайника. Он отвлекает от мрачных мыслей, которые меня одолевают, стоит вспомнить хватку Евгения на руке Алисы, из которой та с трудом вырвалась.
Могу ли я назвать эту женщину своей? Нет. Пока нет. Но и этот права на имеет грабли свои тянуть.
– Мамочка, папочка, Сергей Владимирович, а пойдёмте ужинать и пить чай! – весёлый голос Машуни, как называет её Костик, режет мои нервы на крошечные кусочки.
Мамочка, папочка… надо же.
– Я сейчас! – Алиса быстро-быстро уходит на кухню, и меня обдаёт напоследок самым сексуальным в мире ароматом – ароматом желанной женщины.
Женщины, с которой у нас свидание, между прочим. Только об этом мне нужно помнить.
– Кхм… Сергей Владимирович, а вы кто? – отмирает Евгеша, а я перевожу на него взгляд.
Наверное, тяжёлый, потому что он морщится, словно я ему по морде ссаной тряпкой провёл.
– Я отец Костика.
– Кого? – не понимает, и это удивляет меня.
– То есть ты не знаешь Костика? – а вот теперь мне становится смешно. – Серьёзно, что ли?
Евгений пытается сконцентрироваться: запускает руку в волнистые волосы, подстриженные по последней молодёжной моде. Странно мужику наших лет ходить с таким залихватским чубчиком, но не моё дело. Хочет мужик в районе сорока угнаться за модой первокурсников, мне-то что с этого? Наша старость-то всё равно далеко, почему нет?
– Чёрт, ты действительно не в курсе! – уже откровенно хохочу, чуть пополам не сгибаюсь. – Хорош папаша, нечего сказать. Ты с дочерью вообще разговариваешь? Хоть иногда?
Он не отвечает, но смотрит на меня почему-то враждебно. Мало кому нравится, когда над ними смеются – наверняка здорово задел Евгешино самолюбие. Но Костик мой сын, а этот – отец Маши. Я же почему-то о ней знаю, и Юлька, хоть давно живёт у чёрта на рогах.
– И ещё кое-что, Самохин Евгений… – я подаюсь в его сторону, протягиваю руку и срываю с плеча полотенце. Кручу в руках, будто бы примеряюсь, как эффектнее удавку на шею закинуть, но в итоге сминаю в большой ком. – Хватать женщину за руки, когда она против, не по-джентльменски. От этого почки в трусы высыпаются.
И напоследок, прежде чем удалиться, позволяю себе ребячество: бросаю белоснежный вафельный комок в Евгешу.
– Это угроза? – несётся мне в спину, но я не реагирую.
Всё, что я хотел сказать, сказал. Пусть теперь выводы делает.
С кухни доносится звук приглушённых голосов и тихий перезвон посуды. Вломиться или нет? Странное ощущение, когда вроде бы и право имеешь тут находиться, ибо почти родственник, и не знаешь, как не выдать перед Машей и “мужем”, что у тебя на Алису совсем не родственные виды. Дилемма.
Будто бы мне и так в жизни сложностей мало, но и отступать не умею.
Всё-таки вхожу, но перед этим стучу в дверь, чтобы никого не напугать. Я не большой любитель влезать в чужие дела – мне и своих хватает, да и воспитанный же всё-таки, надо соответствовать.
– Сергей Владимирович, ну вы хоть останетесь на ужин? – печалится Маша, а Алиса мечет в мою сторону быстрый взгляд.
На самом деле было бы забавным остаться здесь, поужинать в тепле чужой кухни, поговорить обо всём и ни о чём – такие вечера в моей жизни случаются не очень часто, но…
Но тут этот “муж”, чтоб его, и я не уверен, что смогу и дальше держать себя в руках. Бесит он меня. Как мужика, отца и просто человека. Бесит. И главное, парой слов всего успели перекинуться, а прямо песок на зубах скрипит при одной мысли, что с этим человеком придётся сидеть за одним столом, гонять чаи и вгрызаться в сахарную ванильную мякоть торта.
– Нет, Машуня, я вообще-то просто мимо проезжал… дела у меня ещё. Увидел тебя с тортом вот и решил помочь донести коробку до квартиры.
Маша смотрит на меня расстроенно. Добрая девочка, хорошая. Наверное, даже слишком. А ещё наивная.
– И мама куда-то собралась, – вздыхает, но тут же окидывает Алису восхищённым взглядом. – Всё-таки ты у меня очень красивая!
И обнимает мать, а та смотрит на меня и едва заметно кивает. Хм, что-то есть в этой игре в тайну. Будоражит, честное слово.
– Сергей, вы же на машине? – Алиса медленно гладит дочь по плечу, а я киваю. – Подвезёте меня тогда? Тут недалеко. Так не хочется с такси возиться, а меня подруга ждёт, у нас сегодня девичник.
Она говорит всё это абсолютно спокойно, даже буднично, сохраняя в тоне вежливую холодность. Артистка. И если бы я не знал, с какой именно подругой у неё сегодня девичник, поверил.
Только глаза смеются, а меня снова душит проклятый галстук, чтоб его. Вроде ведь ослабил узел, а всё равно давит. Или это меня от эмоций распирает, от адреналина этого бешеного, когда лишний вдох и неловкое движение может раскрыть все карты раньше времени?
