Сегодня ночуем у меня.
Всё, теперь точно пора.
* * *
Я редко пользуюсь подобными услугами. Просто потому, что в моей жизни обычно всё довольно просто и понятно. Однако иногда срабатывает какое-то чутьё, когда будущая сделка кажется уж слишком привлекательной, и я зондирую почву. Так мне спокойнее.
Сейчас как раз такой случай. Не доверяю я Евгеше. Хоть убей меня, не доверяю.
– Этих Самохиных Евгениев, как грязи, – заявляет Олег, частный детектив, и стряхивает пепел в жестяную банку, в которой когда-то плавал консервированный горох.
Мы сидим в одной из многочисленных безликих наливаек на окраине города, вокруг шумно и людно – идеальная обстановка, чтобы договариваться о важных вещах. Потому что тут никому нет дела до сидящих за соседним столиком. Здесь самое важное – ледяное пиво, согревающая водка и нехитрая закуска.
– Есть ещё о нём хоть что-то? Мне нужно за что-то зацепиться.
Олег совсем не похож на героя нуарных чёрно-белых детективов. У него нет шляпы, он не курит крепких сигар, не потягивает виски из большого стакана и не носит тренч. Напротив, если и есть люди, на которых ты никогда не обратишь внимания в толпе, то Олег именно такой. Предводитель неприметных.
Берёт дорого, работает быстро, роет носом всё, где может залежаться информация. И да, его услуги стоят тех самых бешеных бабок.
– Ему около сорока, двадцать лет назад развёлся с девушкой Алисой, от брака осталась дочь Мария.
Я выжимаю из себя все сухие крошки информации, а Олег делает какие-то только ему понятные пометки в рабочем планшете. Мне плевать на это, мне нужно пробить, что за тип этот Самохин, с кем связался – не верю, что на новые трусы деньги у молодёжи клянчил. И самое важное – к чему это может привести всех нас. Сам он пусть хоть под забором сдохнет или в сточной канаве – я уж точно рыдать не стану, но помимо того, что мне остро необходимо защитить Алису, Костик мой тоже не чужой им. А ну как ему тоже попадёт? Вдруг сына зацепит?
– Теперь уже лучше, – скупая улыбка на бледных губах, и вскоре мы прощаемся.
До созвона.
И я точно знаю, что он будет уже очень скоро.
Оставляю на столике полный бокал пива, к которому так и не притронулся, иду на выход, но вдруг мой телефон оживает стандартной мелодией. Пару мгновений смотрю на экран, тяжело вздыхаю и снимаю трубку:
– Привет, Юля, – бросаю устало, а бывшая жена смеётся.
Она беззаботная, весёлая и красивая. Но, честное слово, я никогда не жалел, что наш брак остался в прошлом. А теперь так уж и подавно.
– Измайлов, у тебя голос странный какой-то. Снова мало спишь?
Я заверяю, что мой сон – точно не её забота, а Юля снова смеётся.
– Фу, какой ты грубый, Измайлов, – шутливо сердится, а я подхожу к своей машине и распахиваю дверцу. Молчу, ожидаю, когда бывшая соизволит озвучить причину своего звонка, и она меня не разочаровывает, переходит сразу к сути: – Слушай, дорогой, я тут на пару дней приехать собираюсь. Можно у тебя заночевать?
Тьфу, пропасть.
Я делаю тяжёлый вздох.
Юлька ждёт моего ответа, а я боюсь, что после всего недавно случившегося наваляю ей морально по самое не балуй. Сорвусь, потом стыдно будет – Юля же не виновата, что у кого-то бывший с приветом.
Буквально через пару лет после нашего развода, родители Юльки продали свою квартиру, положили крупную сумму на счёт, открытый для Костика, и уехали в сытую Европу к дочери.
Я понимаю, что бывшей жене негде остановиться. И в любой другой ситуации я бы разрешил пожить эти проклятые пару дней в своей квартире – так бывало уже не раз. Но… но сейчас, мне кажется, одного инцидента с бывшими более чем достаточно, а то жизнь превратится в подобие дурного водевиля, где все скачут, поют, а толку никакого, только голова кругом.
– Нет, – говорю и усаживаюсь на водительское место. Захлопываю дверь, а в трубке удивлённая пауза.
– Измайлов, в твоей жизни… произошли какие-то изменения?
Юля осторожна с вопросами – знает, как тяжело я переношу посягательства на личное пространство. Никому не хочется попадать под горячую руку, и Юля не исключение.
– Произошли, – ставлю разговор на громкую связи и завожу мотор.
– Ma dai (итал. возглас удивления)! Поделишься? – снова очень аккуратно, а я отрицательно качаю головой. Но она меня не видит, потому приходится пояснить:
– Я ж твоими отношениями с мужем не интересуюсь, – усмехаюсь, а Юля тихо смеётся. – Я сказал достаточно. Придёт время, узнаешь подробности.
– Уел, – вздыхает и, судя по звукам на заднем плане, стучит кончиком ручки по краешку стола. – Нет, я так могу и в гостинице, конечно, перебиться… просто терпеть их не могу, знаешь же.
Знаю, потому что Юля, если отбросить наше с ней несовпадение характерами, нормальная баба: любит домашнее тепло, уют, пироги и вот это вот всё. А даже в самой лучшей гостинице, как она часто повторяет, всё казённое, как в тюрьме. Где она, правда, сталкивалась с тюремными застенками науке неизвестно, но патетику моя бывшая любит не меньше.
– Ну, ничем не могу помочь. Правда, Юль, вот вообще никак.
– Ла-адно, – протягивает, и я буквально "вижу", как на взмахивает рукой. – Но завтра вечером сходим в ресторан. Обещай мне! Ты, я, Костик, его Маша. Ну и… изменения в твоей личной жизни, думаю, никому не помешают. Придёте? Или она у тебя скромная очень? Надеюсь, хоть не вчерашнюю школьницу нашёл? У мужиков в твоём возрасте страсть к молодухам.
– Господи, я уже успел забыть, как много ты разговариваешь, – вглядываюсь в мигающий светофор, а Юля снова напоминает мне, какой редкостный зануда. И для верности, чтоб я точно понял:
– Uffa (итал. Чёрт)! – но быстро сменяет гнев на милость: – Ладно, ты за рулём, не буду сильно отвлекать. Так что, дорогой, придёте?
Она намеренно выделяет слово "придёте", потому что лишний раз хочет подчеркнуть: она не посягает на мою свободу, не пытается что-то вернуть и восстановить. Так, на всякий случая, чтобы я что-нибудь себе не надумал.
Она смешная и забавная, а ещё, несмотря ни на что, любит нашего сына. Просто у других воскресные папы, а у нас дистанционная мама.
– А ответа я так и не услышала, – сокрушается Юля. – Вот был ты упёртым, таким и остался.
– Зачем этот ужин? Ты вообще, зачем в родные просторы лыжи навострила?
– Ой, всё тебе расскажи! – уже откровенно хохочет, но в этом нет ни грамма кокетства. – Вострикову, подружку мою школьную, помнишь? Ой, конечно же нет! Сто лет прошло. Она, в общем, ногу сломала, сейчас в больнице загорает. Вот, еду. Времени нет, но и эту кулёму не проведать не могу. Кое-как пару дней урвала, приеду. Заодно и с Костиком повидаюсь.
