Едва дверь за ним захлопнулась, Шык уселся на пол, затушил тлеющий рукав и весело проговорил:
— Все даже лучше, чем я мог представить! Один из полканов попал Ныю прямо в глаз, я даже подправить стрелу не успел. И теперь Ный бьется с ними, решив, что это Магура натравила своих стражей на него, опасаясь за жизнь свою. А полканы, двоих из которых Ный успел сжечь своим дыханием, хотят отомстить. Магура куда-то сбежала, Ный отступает по коридору вглубь Славных Палат. Одно плохо — шапчонка спалилась ненароком чуть раньше, чем надо было. Ну да ладно, она свою службу сослужила. А теперь нам пора, други…
Один за другим путники, прикрываясь плащами от бешеного, ярящегося пламени, охватившего все вокруг, выскальзывали из двери, и пригибаясь, бежали за спинами не замечавших их полканов к выходу из Славных Палат.
Не чуя под собой ног, пронеслись они по крылечной лестнице до самого низа, забрались в колесницу, Шык чарами разогнал легкие облака, что затмили солнышко, и освещенные яркими лучами светила, Яровы Птицы заполыхали, взлетая, и вскоре Золотая Колесница уже удалялась от Славных Палат, над которыми поднимались дымы сотворенных Ныем пожарищ.
* * *
— А как же теперь Дорога-то наша Небесная куда надо стала вести? спросил Луня, устраиваясь на скамье и отхлебнув с устатку водицы из меха. Шык в ответ хмыкнул, довольно и весело:
Учишь тебя, Лунька, учишь, а все как шишкой об елку! Не уж-то сам не доехал, как так случилось, что тут Ный оказался, а Магура вроде как у него в услужницах теперь?
Луня покачал головой, вздохнул, пряча глаза, мол, ну что поделать, всегда ведь говорил — неспособен я к чародейству. Зугур, глядя на молодого рода, тоже закивал:
— И я ничего не пойму, волхв! Растолкуй, раз самый умный.
Но тут неожиданно вмешалась Руна:
— А можно, я?
Шык улыбнулся:
— Ну давай, дева скоромыслая, попробуй.
Руна, порозовев от смущения, быстро заговорила:
Магура, силу свою потеряв оттого, что люди позабыли про нее, с Ныем сошлась, обмануть его хотела, а может, сам он с ее подмогой до Могуч-Камня добраться собирался — не суть. Дозволил Ный Магуре своим могучеством попользоваться, Небесную Дорогу поворотить, нас зачаровать и обличие свое изменить. И кабы не Шык, все бы у них сладилось. А теперь, когда взъярился Ный, сила его ему самому потребовалась, и чары Магурины, с ее помощью сотворенные, развеялись. И Небесная Дорога на прежний путь легла.
— Жаль, девка, не из нашего ты городища. — с сожалением сказал Шык: А то б не вот этого журавеля пустоголового, а тебя я в ученицы взял. Одно слово — голова, все складно да ладно растолковала! От себя добавлю только если Ный полканов и Магуру одолеет, посля за нас возмется, и ничего хорошего от того нам ждать не след. Но…
Страшный грохот грянул окрест. Зашипели и заметались Яровы Птицы, закачалась, затряслась Золотая Колесница, путники повалились со скамей, испуганно прикрывая руками головы.
— Гляньте-ка! — позвал остальных первым поднявшийся Шык, указуя рукой в сторону Славных Палат: — Никак все ж за нас Судьбина, хоть и говорят, что нельзя умиловистить ее.
Луня, выглянув из-за насада, увидал, как из облачных груд, что затягивали со всех сторон Славные Палаты, прикрывая их от чужих взоров, вырастает огромный дымный гриб, черный и зловещий, а снизу сыпятся из облаков похожие издали на снежинки, только черные, остатки того, что прежде было Славными Палатами.
— Конец, однако, пришел и Магуре, и полканам ее, и Ныю треклятому! задумчиво проговорил в наступившей звенящей тишине волхв, глядя на все растущий в вширь и в высь дымный гриб.
— Кто ж их всех так? — удивленно спросил Зугур: — Владыка, что ли?
Шык ответил не сразу:
— Сдается мне, что сам Ный и постарался, всем людям на радость. Больно уж полканы Магурины его разозлили, а сил у Пеклова Хозяина не мало, ох не мало. Вот он и вдарил, не прикинув, и разметал все вокруг в щепы да мелкие дребезги, и себя в том числе развеял. Палаты только жаль, они и впрямь Славными были, такую красоту да на землю бы, народам на диво…
* * *
После Магуриных «гостин» целый день отсыпались путники, а когда сон снял усталость и развеял мысли тяжкие, что всех, кроме волхва, пожалуй, одолевали — еще бы, так впросак попасть, заморочиться, Руна, как и после того, как покинули они Ту Сторону, взялась угостить мужичков на славу.
Жарила-варила, приправы щедро сыпала, надеясь прежде всего мужу угодить, но тут вышла промашка — Луня после угощеница, коим его в Славных Палатах подчевали, на разносолы всякие глядеть не мог, и сказавшись сытым, снова спать завалился. Руна опечалилась было, но Шык ей растолковал тишком, что к чему, а Зугур и вовсе обрадовался:
— Вот и ладно, а то не в коня корм. Лунька ест много, а толку мало, телесно все одно фитиль фитилем!
— Ты зато на жеребца похож больно, то-то за Магурой чуть не бегом потащился! — отозвался с задней скамьи «спящий» Луня. Вагас аж поперхнулся, услыхав от побратима такие добрые да ласковые слова.
За такими вот шутками-прибаутками время коротая, неслись путники в Золотой Колеснице с одного края мира на другой.
Через два дня после того, как вырвались путники из Славных Палат, от которых ныне одно лишь крошево осталось, вспомнил Луня про Невидью шапку, что спасла им всем жизни, и полез к Шыку, прося рассказать, что за Ошач такой у Выдр был, вроде не слыхал он про волхва с таким именем, а заодно и про Невидью шапку растолковать, может, можно другую такую сделать?
Шык отнекивался, потом сердиться начал, но в конце концов плюнул в сердцах за резной насад колесницы, мол, Луня — как банный лист, все одно не отвяжется, и взялся рассказывать:
— Давно это было, очень давно. Я в ту пору еще и бороды не отростил, и волхвом меня не величал никто, так, за знахаря почитали, да и то больше по скотине. Была у меня тогда мечта заветная — все Землю-Матушку обойти, все страны повидать, на все народы подивиться. Ну, а для начала взялся я обойти наши, родские земли, погостить в родах иных, и с волхвами потолковать, премудрости чародейские у них перенять надеясь.
Не знал я еще, по молодости лет и малоумию, что каждый волхв все чары свои, заговоры, заклятия, уловки всякие бережет пуще зеницы оковой и никому никогда их не раскроет, пока не придет время ему брать себе ученика.
Долго ли, коротко, обошел я родские земли, везде побывал, всех повидал, в каждом городище гостил, на дальние бортни и заимки охотничьи забредал, и на все капища, и на все требища божеские захаживал, всем богам нашим кланясь, и даже через Великую Ва к рыбарям зарецким плавал.
Роды — народ хлебосольный, везде меня привечали, за стол сажали, житом делились, ночлег давали и были со мной ласковы да приветливы.
Но стоило мне к волхвам подойти, о чародейных делах разговор завести, как едва не палками гнали они меня, и чарами били, не насмерть, но так, что долго болел я, каждый раз после таких выволочек отходя.
