— Хорошим зверюшкам полагается лакомство, да, девочка?
Его слова согнали оцепенение, и я, отвернувшись, сделала шаг назад. Врезалась в стол и услышала, как упало на пол что-то из приборов.
— Не называй меня зверюшкой! — выпалила, чувствуя непонятно откуда нахлынувшую злость.
Хотелось сделать что-то такое… За что в пансионате меня непременно бы наказали.
Голова стала кружиться сильнее, я чувствовала себя смелой. Такой смелой, какой ни в коем случае не полагается быть женщине.
— А как мне тебя называть? — он опёрся ладонью о стол. Осмотрел меня медленно — от лица до самых кончиков лёгких балеток, которые я нашла в комнате вместе с платьем.
— Ева! — выпалила я. — Меня зовут Ева!
— Я буду звать тебя так, как посчитаю нужным, Ева, — выговорил он, вдавливая меня в край стола, сделав при этом акцент на моем имени. — Не забывай, где я купил тебя.
— Где?! — я попыталась отодвинуть его, и он мгновенно перехватил моё запястье. Тут же сдавил, холодно глядя мне в глаза.
Где он меня купил?! Мне действительно хотелось знать это.
— В публичном доме?! — выкручивая руку, выплюнула я. — Или как это называется?! Там, где женщины продают себя?!
— В питомнике, — прочеканил он. — Где женщин никто не спрашивает. В питомниках, Ева, мужчины покупают себе зверюшек. Таких, как ты. Запомни — ты — моя комнатная собачка.
— Но на этой комнатной собачке ты собрался жениться! — горячо возразила я.
— А это уже моё право, — моё второе запястье оказалось в плену его ладони, как и первое.
Резко он толкнул меня на стул, обхватил затылок и заставил посмотреть на себя.
Я тяжело дышала, он же был совершенно спокоен. Тронул пальцем уголок моего рта, стирая оставшийся соус.
— Предлагаю, всё же поужинать, — приказ. Он не предлагал, он приказывал. — Только вот я ошибся, — мягко помассировал голову и вдруг резко отпустил, толкнув меня к столу. — Сегодня ты была плохой девочкой, а плохим девочкам лакомство не положено.
Он взял из плетёной корзинки ржаную булочку с кунжутом и положил передо мной на тарелку. Рядом — два ломтика огурца и только после этого вернулся на своё место.
Схватив бокал, я залпом выпила вино. Глоток за глотком, пытаясь прогнать дрожь, страх и всё ещё не прошедшее тянущее чувство внизу живота. Анна мертва, Борис… Его люди отвезли меня не к нему, а в питомник и, судя по всему, получили за это хорошие деньги. А это значит…
— Несмотря на то, что я тобой крайне недоволен, — сказал Руслан, собирая с тарелки подливу куском такой же, как и у меня на тарелке, булочки, — я разрешаю тебе выпить ещё вина. Как понимаю, никогда раньше ты его не пила?
Прежде, чем я успела ответить, он опять наполнил мой бокал.
— Я не знаю, — призналась честно. — То, что я пила, было очень сладким и… — замялась. — И от него так не кружилась голова.
— Тогда пей, — уголок его губ приподнялся в какой-то недоброй усмешке, но я не предала этому значения.
Люди Бориса отвезли меня не к нему. А это значит… значит, что он, скорее всего ищет меня. И если найдёт…
— Когда мы поженимся? — я отпила большой глоток.
Вино… Оно мне однозначно нравилось. Особенно нравилось появившееся после него ощущение лёгкости, смелости и свободы. Хрустнула огурцом и тут же сделала новый глоток.
— Скоро, Ева, — Руслан покачал свой бокал. Кажется, он даже не выпил первый. Откинулся на спинку стула.
Я нахмурилась, понимая, что кухня приобретает расплывчатые очертания, лёгкость, что я чувствовала, становилась какой-то уж… сильной.
— Скоро — это когда? — не выпуская из рук бокал, встала, но не смогла сделать и шага. Прижала свободную ладонь ко лбу.
— Завтра или послезавтра, — услышала я голос Руслана и тут же очередной приказ: — Сядь на место, Ева. Сядь и допей вино.
Не споря, я послушалась. Свет лампы был каким-то непонятным, шкафчики как будто кривились. А в мыслях у меня только и мелькало: если Борис найдёт меня… если найдёт…
— Он не должен меня найти, — прошептала я, цепляясь за собственный подол. — Он не должен…
Слёзы вдруг подступили к глазам. Платье… Оно было такое красивое. И Анна. Она тоже была красивая, добрая. И ещё она…
— Это ещё что? — внезапно я увидела перед собой что-то тёмное.
Растерянно подняла взгляд и поняла, что это мужчина… тот мужчина, который должен стать моим мужем. Похожий на хищную птицу и забравший меня из… как его? Питомника… Руслан. Да…
— Русла-а-ан… — протянула я и прижала ладонь к губам, не сумев подавить икоту. Всхлипнула. — Оно… — провела по оборванному подолу платья и, не сдержавшись, зарыдала.
9.1
Ева
— М-м-м… — против воли застонала я, повернувшись на бок.
Не помню, чтобы хоть раз в жизни я чувствовала себя так ужасно. Голова была настолько тяжёлой, что я не могла оторвать её от подушки. К тому же, сильно хотелось пить.
Облизнув сухие губы, я снова потихоньку застонала и, уперевшись ладонью в постель, заставила себя приподняться.
Картинка перед глазами покачнулась, локоть подогнулся. Ощущение было такое, что… Я и сравнить это ни с чем не могла.
— Проклятое вино… — прошептала, с трудом усевшись в постели и уткнулась лбом в колени.
В том, что виновато именно оно, я не сомневалась. Нам ведь говорили… Говорили, что пить много нельзя ни в коем случае. Вот только сколько это много я не помнила.
Что-то было не так. Волосы, скользнув по спине, щекотнули бок. Платье… Вчера я была в платье, а сейчас… Внезапное понимание, что я не помню, как оказалась у себя в комнате пришло столь отчётливо, что заглушило всё остальное.
У себя в комнате? Вскинув голову, я осмотрелась. Комната была не знакома мне: не многим больше, чем та, куда привели меня, она отличалась характером. Именно характером, безошибочно говорящим о том, кому она принадлежит. Мебель из тёмного дерева, портьеры шоколадного цвета на окнах, полка на противоположной стене, где, наряду с небрежно лежащих одна на другой книгах в толстых переплётах, стояли деревянные фигурки — индийский слон, сфинкс… Рядом, на той же стене — три ножа. Один большой и два поменьше.
Сглотнув, я сжала кулон. Руки покрылись мурашками от осознания: я обнажённая в комнате Руслана. В его кровати. А в голове ничего. Пустота. Только тяжесть и туман.
Кажется, я ела хлеб, а потом, кажется, сжимала подол платья и… Что было последним?! Что?!
В панике я отбросила одеяло, встала. Под ногами было что-то мягкое. Шкура… Шкура зверя.
— Доброе утро, зверёныш, — услышала я голос Руслана и, переведя взгляд, увидела его, остановившегося в дверях.
