— Ты становишься очень сексуальной, когда злишься, — выговорил я наконец негромко, стоя напротив неё. — Знаешь, что мне хочется сделать с тобой? — Кончиками пальцев я коснулся её талии. Погладил и опустил ладонь на аккуратный зад. — Мне хочется развернуть тебя к себе задом, нагнуть и…
— Прекрати, Руслан, — она вцепилась в мою руку. Гнев и растерянность…
Я в последний раз погладил её и, убрав руку, опять повёл вперёд. Больше она ничего не говорила. Только напряжение её стало заметнее. Не зря, ибо озвученное мной было лишь малой частью того, чего бы мне действительно хотелось.
— Добрый вечер, — первой поздоровалась Ева, когда мы подошли к Аверину и его крошке жене.
Поколебавшись, подала Стэлле руку.
Немного удивлённо глянув на ладонь, Стэлла всё же пожала её.
— Добрый ве… — умолкла она на полуслове. — Добрый вечер, — повторила как-то глухо. — Прости…
— Что-то не так? — забеспокоилась Ева, но Стэлла поспешила успокоить её:
— Всё в порядке. Просто… Красивая подвеска, — опустила взгляд и снова посмотрела девчонке в лицо. — Откуда она у тебя?
— Не знаю, — улыбнулась Ева. — Дотронулась до пегаса. — Она была у меня всегда. Всю жизнь.
13.2
— Это не та вилка, — чуть слышно шепнула Ева, когда я, взяв одну из арсенала разложенных возле тарелки столовых приборов, уже хотел было заняться ужином.
Каждую минуту с тех пор, как мы вошли в гостиную дома Рената, я ожидал, что моя малышка выдаст какой-нибудь номер, но она, к моему величайшему удивлению, держалась так, словно подобные рауты были для неё в порядке вещей.
Однако что-то подсказывало мне, что это далеко не так.
— Вот эта, — она тронула кончиками пальцев соседнюю от той, что я держал, только лежащую возле её тарелки. — Та, что у тебя, для мяса.
Дьявол! Представления, что я предвкушал, не последовало. Напротив. Взяв стакан с водой, Ева грациозным движением вернула его на прежнее место.
Да откуда ты взялась?!
Я прошёлся взглядом по изящному лицу. Пожалуй, время хорошенько тряхнуть её настало. Какое бы удовольствие мне ни доставляло раскрывать её тайны постепенно, вопросов накопилось слишком много. Придётся моему Зверёнышу ответить. Хотя бы на какие-то из них.
Холодно усмехнувшись мыслям, я, как и собирался, принялся за еду. Заметил отразившееся на лице жёнушки недовольство и, не сдержавшись, положил ладонь на её колено под столом.
Она тут же подобралась.
— Я как-нибудь переживу, — убрал руку.
Поймал на себе взгляд сидящей напротив Стэллы. В руках её был бокал с коньяком, который она медленно цедила, глядя прямо на меня. Внезапно меня охватило ощущение, что что-то в ней мне знакомо. Не так, будто я знаю её саму, а так… Она напомнила кого-то.
— Чёрт… — процедил я, сделав шумный вдох.
Вспышка, вонь жжёной резины, боль в плече…
В одну секунду меня вырвало из существующей реальности. Вырываемые смычком скрипачки-виртуозки звуки музыки превратились в скрежет металла, голоса — в испуганные вскрики птиц.
Зарычав, я швырнул вилку на стол и потёр висок.
— Что с тобой?
Открыв глаза, я встретился взглядом с Евой. Обеспокоенная и как будто немного побледневшая, она смотрела на меня во все глаза. Ладонь её лежала на моём локте.
— Руслан, что случилось? — говорила она негромко, так, что слышать её мог только я.
— Ничего, — ответил сдавленно.
Помешкав, она убрала руку.
Я снова посмотрел на Стэллу. Длинное платье с маленьким округлым вырезом, тонкие руки и бокал с коньяком на низкой ножке… Меня всегда поражало сочетающаяся в ней женственность и дерзость.
А ведь я, чёрт возьми, помнил её отца. Когда-то давным-давно, в те времена, когда я был ещё пацаном, он бывал в нашем доме. Да… Должно быть сука-память хлестнула меня именно этим.
— Ты с нами? — бросил Алекс.
— Где же мне ещё быть? — процедил я в ответ.
Стэлла перевела взгляд на мою жену, Ева же опять смотрела на меня. Я ждал, что она смутится, отвернётся, однако она этого не сделала. Как будто пыталась вгрызться в мои мысли, залезть мне в башку.
Нет, девочка. Не стоит.
— Не стоит, — выговорил я вкрадчиво, с раздражением и предупреждением. — Даже не пытайся, Ева.
Уточнять, что именно, она не стала. На мгновение на лице её всё-таки промелькнуло смущение, вилка в пальцах дрогнула.
Взяв бокал с вином, она сделала небольшой глоток.
Мельком я заметил, как встретились их со Стэллой взгляды, как Ева нервным движением тронула подвеску и как проследила за этим жена Алекса.
Наколов на вилку кусок сочной курицы, прожевал и запил вином, не чувствуя вкус. Чувствовал я другое — едва ощутимое прикосновение колена сидящей рядом девчонки к своему, запах её сладковатых духов и противоречивые желания: подчинить её себе, научить покорности и, смотря в её глаза, видеть огонёк вызова.
— Руслан, — догнала нас Лиана в дверях зала.
Обернувшись, я смерил её взглядом.
— Возьми, — подойдя, она протянула мне конверт.
— Что это?
— Приглашение на премьеру, — говорила она по большей части со мной, но при этом не игнорировала и Еву.
Фарфоровая статуэтка, ни дать не взять. Не удивлюсь, что перед тем, как трахнуть, мой братец обкладывает её подушками. Грёбаный эстет-извращенец!
— Знаю, что ты не большой любитель балета, — продолжила она, — но вдруг… Буду рада видеть вас обоих.
— Вряд ли, — сунув конверт в карман, выговорил я. — Ты правильно заметила, я не большой любитель балета.
— Мы придём, — возразила Ева.
— Вряд ли, — повторил жёстче, отвечая уже не только жене брата, но и своей собственной.
Ева посмотрела на меня с упрямством. Выпитое за ужином вино, очевидно, придало ей смелости. Глядя в её тёмные глаза, я вдруг подумал, что этой-то подушки точно не понадобятся.
Пальцы её легли на мой локоть.
— Спасибо за приглашение, — вежливо обратилась она к Лиане. — И ещё раз наши искренние поздравления. Вечер был прекрасным.
— Почему ты так грубо разговаривал с Лианой? — спросила Ева, как только мы оказались на улице.
— Это тебя не касается, — отрезал я, спускаясь по ступенькам.
На улице было совсем темно. Вечер ранней осени окутал пригород Грата прохладой и свежестью. Я сделал глубокий вдох, понимая, что именно этого мне и хотелось почти всё то время, что мы пробыли на банкете.
Ева остановилась рядом, в свете одного из подсвечивающих подъездную дорожку фонарей и плотнее закуталась в шаль. Нити, украшающие её концы спускались с запястий, оставляя открытыми ладони, кажущиеся сейчас особенно светлыми.
