Сама же Алиса собиралась свободное время провести с родителями в России, однако от предложения «Лорнекс» отказываться было глупо. Она хваталась за любую возможность заработать, а деньги эта компания предлагала хорошие. К тому же пять дней на Майорке – неплохой летний бонус к выгодному контракту. В Испании уже вовсю палило солнце, тогда как в Сан-Франциско погода стояла довольно дождливая и прохладная. Она любила понежиться на солнышке, так почему бы не совместить приятное с полезным?..
В аэропорту её встретил представитель компании, симпатичный невысокий мужчина лет сорока. Он представился Самюэлем и на прекрасном английском объяснил, что сегодня у неё полноправный день отдыха после перелета, а уже завтра с утра за ней пришлют машину, и водитель отвезет её на встречу с руководителем проекта.
Едва за носильщиком, доставившим её вещи в номер, закрылась дверь, Алиса устало плюхнулась на кровать и раскинула руки в стороны. Помогая себе пальцами ног, стащила сначала одну босоножку, потом вторую и облегченно застонала. Наконец-то она добралась до удобной постели. Оставалось лишь дойти до душа, а после забраться под пушистое одеяло и как следует выспаться. Что, собственно, Алиса и решила осуществить. Кое-как уговорив себя подняться, она подтащила чемодан к кровати и, открыв боковой карман, взяла необходимые вещи.
Проходя мимо зеркала, остановилась и внимательно посмотрела в отражение. Это было странно. Она часто ловила себя на мысли, что её не должно быть в том месте, где она в определенный момент находилась. Слишком много событий, мест, встреч, знакомств за последние несколько лет… Вот и сейчас: ось её жизни существовала отдельно от той оси, на которой находилась Пальма-де-Майорка, и встретиться они были не должны. Никак не должны.
С того момента, когда она приняла решение уйти от Самойлова, жизнь её завертелась и понеслась с такой дикой скоростью, что порой она сама не успевала за ней. И вот иногда, будто выныривая из этого нескончаемого водоворота, она не верила, что все это действительно происходит с ней. Сейчас из отражения на нее смотрела красивая, самодостаточная женщина, олимпийская чемпионка и чемпионка мира, женщина, которая как никто другой знала цену своих побед. Цену каждого шага на льду. И чьи-то сомнения, чьи-то пересуды для женщины этой не имели никакого значения. Но порой утром она открывала глаза, и ей казалось, что все это – лишь сон. Не было Америки, не было Алекса, не было Олимпиады, – ничего не было, совсем ничего, и она до сих пор где-то там, в той жизни, где ей приходилось заклеивать скотчем уродливые царапины на старых разваливающихся коньках, там, где она так и осталась никем, там, где она не держала в руках собственное олимпийское золото. Это казалось ей таким реальным и вместе с тем совершенно далеким: настолько далеким, что она боялась, обернувшись, не увидеть девочку, шагающую до дома в двадцатиградусный мороз пешком…Ту девочку, которую она должна была держать к себе как можно ближе, которую ей хотелось отогреть, укутать в теплое одеяло, и, налив горячего чая, сказать, что в её жизни все обязательно сложится хорошо.
Пиликнувший телефон выдернул Алису из раздумий. Она обернулась на кровать, где снова издал короткий сигнал лежащий среди вороха одежды айфон. Присев на краешек постели, Алиса взяла его, и тут же лица её коснулась улыбка. Алекс спрашивал, как она долетела, все ли хорошо и просил найти время позагорать и искупаться.
«Раз уж ты у моря, должна воспользоваться этим шансом, Элис! А то ты такая бледная и измученная в последнее время))». За этим сообщением последовало ещё одно – три расстроенных смайлика, а следом, подмигивающий смайл и сердечко. Алиса написала ответ и нажала кнопку отправить:
«Мне кажется, ты должен сейчас держать на руках маленького Алекса, а не устраивать со мной переписку. Что скажет Мелисса?»
В ответ на её сообщение Алекс прислал фото с подписью «мы передаем тебе привет». А на фото вся счастливая семья: широко улыбающийся Алекс, его такая же счастливая жена и спящий у нее на руках пухленький малыш.
Алиса отправила три сердечка, пообещала, что по приезду заглянет в гости и пожелала им счастья. Ей, привыкшей все свои эмоции держать внутри, перестроиться на новые отношения оказалось непросто. Алекс был прямой противоположностью Максимилиана. Добрый, открытый, веселый, – он старался сохранять оптимизм практически в любой ситуации. Даже в самые тяжелые времена, когда они не знали, дадут ли ей разрешение выступать за США, а потом и гражданство, он поддерживал её. И это давало ей веру. Ту веру, которую так и не смог дать ей Макс.
Алиса приняла душ и, не снимая халат, легла на постель прямо поверх гостиничного покрывала. Подтянула к себе ноги. Она всегда плохо переносила перелеты и смену часовых поясов, и все же лет пять назад это давалось ей гораздо легче. Закрыв глаза, она уткнулась носом в мягкий воротник и расслабила узел пояса. В номере работал кондиционер, поток холодного воздуха обдувал ноги, но она чувствовала себя настолько выжатой, что не находила сил даже на то, чтобы отыскать пульт и отрегулировать температуру. С самого утра она ничего не ела. Алиса понимала, что должна встать, одеться, причесать волосы, пока они не превратились в один большой колтун, спуститься вниз и поужинать. И еще выпить чего-нибудь, чтобы расслабиться и спокойно уснуть. Можно было воспользоваться мини-баром, но она знала, что если выпьет на пустой желудок, с утра станет только хуже.
– Ладно… – тихо сказала она самой себе и решительно поднялась, упираясь в удобный матрас ладонями. Тряхнула головой, помассировала виски и шагнула к нераскрытому чемодану.
Двое постояльцев обернулись ей вслед, когда она, одетая в льняное белое платье, шла по холлу первого этажа. Босоножки на небольшой пробковой танкетке прибавляли к ее росту несколько сантиметров, запястье украшал тонкий браслет из розового золота. Волосы ее высохли, но укладывать их Алиса не стала, просто пару раз провела расческой, и теперь кончики загибались в разные стороны. Привыкшая к вниманию, она понимала, что, показываясь в любом мало-мальски людном месте, должна выглядеть хорошо, и все же усталость брала свое. Ей не хотелось ни внимания, ни вот этих мужских взглядов, ни улыбок. Тарелка салата и хорошая порция старого доброго коньяка, – вот то, для чего она пришла сюда.
Бар оказался небольшим залом с низким потолком, обшитыми деревом стенами и длинной барной стойкой, позади которой строились рядами самые разнообразные бутылки. Пройдя мимо произвольно расставленных столов, Алиса уселась на высокий стул и, не раскрывая меню, попросила порцию Мартеля. Бармен, кудрявый черноволосый испанец с бронзовой кожей, улыбнулся ей одной из улыбок, призванных сражать женщин наповал, но Алиса даже не посмотрела на него. Взгляд ее бесцельно скользил по этикеткам и горлышкам, пальцы, не шевелясь, лежали на отполированном до блеска дереве стойки.
– Ваш коньяк, – сказал бармен, ставя перед ней пузатый бокал на низкой ножке. Его блестящие черные глаза задержались на ее лице.
– Спасибо, – ответила Алиса и, приподняв бокал, болтнула его, позволяя коньяку омыть стенки. Поднесла к губам и сделала глоток. – И можно ещё салат. Что-нибудь простое, без мяса и чеснока.
