Егорка что-то сонно пробормотал, не открывая глаз.
- Тс-с-с… - тихо ответил ему отец, поднеся палец к своим четко очерченным, красиво изогнутым губам, таким манящим и дразнящим… - Спи, скоро будем дома, - произнес он, и я тут же устыдилась этой своей мысли. Стыдно!
Очень стыдно мечтать, пусть даже тайно, о человеке, который вот так заботливо устраивает на спинке детского кресла голову своего сына. Того, который, нежно убирает прядку, упавшую ребенку на глаз. Того, кто сегодня привезет его домой и уложит в кроватку, а сам вернется в гостиную, поцелует жену, расскажет ей, каким трудным выдался этот день…
Нет, в этой истории не должно быть персонажа, который будет бросать на этого мужчину алчные взгляды, мечтая о новых прикосновениях.
- До свидания, Марк Эдуардович, - сказала я, стараясь, чтобы в этой фразе не прозвучало ни горечи, ни сожалений.
- Куда это вы собрались? – он вопросительно поднял бровь. – Неужели вы думаете, что я отпущу вас на автобусе? Немедленно садитесь в машину.
Как всегда он говорил спокойно и уверенно, как будто всё в этом мире только и ждет от него указаний, насчет того, как жить дальше. И как всегда я не посмела отказать.
10
Устроившись в кресле на переднем сидении, я стала усилено вглядываться в дорогу, стараясь не замечать, что его рука, лежащая на рычаге коробки передач, находится в опасной близости от моего колена. Босс на это, видимо, и вовсе не обращал внимания.
- Здорово он вас сегодня вымотал? – он кивнул на заднее сидение, где все так же сладко посапывал Егорка.
- Да что вы! – поспешила возразить я. – Егор замечательный мальчик, такой активный и… непосредственный.
Найти положительные определения, которыми можно было бы охарактеризовать этого ребенка, оказалось не так просто. В глазах своего папочки он, может, и воплощенное очарование, но слишком у меня болели ноги и ныли ягодицы, чтобы я могла разделять эту точку зрения.
Словно почувствовав мою нерешительность, Марк Эдуардович на миг оторвал взгляд от дороги и посмотрел на меня. Его глаза насмешливо сверкнули, встретившись с моим. И все вокруг вдруг поменялось. Он словно стал ближе. Вроде как уже и не начальник, а… друг? Или….? И я не выдержала и отвернулась первой, делая вид, что там, на обочине появилось что-то ну очень интересное.
В салоне повисла тишина, и я даже испугалась, что еще чуть-чуть, и мой босс услышит, как гулко стучит мое сердце. Та самая тишина, о которой я мечтала еще несколько часов назад, теперь казалась мне невыносимой. Она ложилась мертвым грузом, словно растворяя какие-то слова, оказавшиеся невысказанными. В этот момент я даже хотела, чтобы проснулся Егорка и огорошил нас новой безумной идеей. Но он все так же спал, а дорога казалась бесконечной.
Наконец, автомобиль притормозил у моего подъезда. Марк Эдуардович проворно выскочил из салона и открыл мне дверцу. Я выбралась наружу, проклиная свои ноги, которые словно превратились в пластиковые лыжи.
- Кристина, благодарю вас, вы здорово меня сегодня выручили, - босс протянул мне руку ладонью вверх.
Оставить этот жест без внимания было бы, как минимум, невежливо. Я нерешительно протянула свою, едва коснувшись его линии жизни. Он тут же сжал мои пальцы. И не отпускал их чуть дольше положенного.
- Не стоит, мне было нетрудно, - мой голос как-то вдруг охрип. Может, от того, что приходилось врать начальнику?
- Ни за что не поверю, - он улыбнулся так, как когда не улыбался на работе. Просто, открыто, мило.
Сколько пробыла моя рука в его ладони? Мгновение или целую жизнь? Скорее, первое. Но когда он выпустил, мне вдруг стало как-то очень холодно и неуютно.
- Спокойной ночи, - сказал он. – Отдохните как следует. Завтра вам потребуется много сил.
Я только кивнула, словно обещая выполнить это его распоряжение так же исправно, как и миллиарды предыдущих.
Вошла в подъезд я только тогда, когда огромная черная машина развернулась и выехала с нашего двора, увозя одного замечательного хулигана и самого прекрасного в мире мужчину. Вечерний холодок пробрался под одежду, заставив меня задрожать. Я больше не чувствовала усталости, я вообще не понимала, что чувствую и что за эмоции разрывали меня на куски. Но очень хотелось плакать. Скривить губы, как сегодня это делал Егор и, шмыгая носом, выпустить поток слез. Как было бы здорово, если бы вместе с ним вышло все то, от чего сейчас так больно.
Я осторожно отворила дверь и зажмурилась. Кажется, Жанна включила все лампочки в доме, и этот внезапный резкий свет словно обжег глаза. Из кухни доносились аппетитнейшие запахи. Готовила моя соседка отлично. А вот пела – не очень. Но, к сожалению, именно этим она сейчас и занималась. Хотя, если учесть, что во время вокальных упражнений она почти ничего вокруг не замечает, мне это было только на руку.
Стараясь не шуметь, я скинула туфли. Будет отлично, если получится проскользнуть в свою комнату незаметно. Тогда не придется отвечать на миллион вопросов и слушать рассказы о том, чем запомнился Жанночке прошедший день. Меньше всего сейчас мне хотелось этой пустой болтовни. В голове и без того все так смешалось, что и не разберешься.
Оказавшись в комнате, я закрыла дверь на задвижку и, скинув костюм, нырнула под одеяло. Оно было холодным, совсем не таким, как тот плед, который мне заботливо накинули на плечи сегодня. Я словно снова почувствовала то нежное касание. И даже приложила руку к шее, будто намереваясь найти там доказательства того, что это действительно было, а вовсе не приснилось мне.
Конечно, было! Точно так же, как и то странное рукопожатие у подъезда, в котором мне почудилось так много всего. Или не почудилось?
Вдруг они и правда там было - то самое, волшебное, интимное, намекающее, зарождающееся. В других обстоятельствах я бы уже была на седьмом небе от счастья.
Но не в этих. Мужчина моей мечты был женат, а я никогда не позволю себе лезть в чужую семью.
Из глаз полились слезы, и я накрылась одеялом с головой. Еще не хватало, чтобы мои рыдания услышала Жанночка. Нет, мне нужно было побыть одной, чтобы принять верное решение. Хотя чего тут думать? Я знала, что должна сделать. Дождаться, пока Егору найдут новую няню и уволиться.
Начать жизнь заново. Без глупых мечтаний и призрачных надежд.
11
Отвратительное утро бывает не только у тех, кто накануне неплохо провел время в веселой компании с большим количеством горячительных напитков. Те, кто почти всю ночь ревел, засунув голову под одеяло, имеют сходные симптомы. По крайней мере, голова у меня болела так, словно ее хорошенечко приложили молотком, а лицо распухло да такой степени, что я с трудом определила, где у меня здесь нос, а где – щеки.
Разложив кубики льда по всему периметру того, что некогда было вполне симпатичным личиком, я прислушалась к ощущениям в теле. Лучше бы я этого не делала. Ноги до сих пор ныли, ягодицы разве что не стонали, ну а сердце… А сердце я решила пока не слушать.
