А значит, Кирилл Владимирович поверил ей, а не мне, и теперь все кончено. Он молчит, потому что подыскивает слова, чтобы вышвырнуть меня из дома. Конечно, он не будет хамить, как его драгоценная во всех отношениях супруга. Но даже вежливое предложение оставить этот дом и больше к нему не приближаться, разорвет мне сердце в клочья.
К горлу подкатили слезы, и я с ужасом поняла, что еще мгновение и разревусь. Жалко и постыдно, прямо на его глазах. Нет-нет, только не это! Я ни за что не стану так унижаться. Я сжала пальцы в кулаки и выпрямилась.
– Марина, вы не… – медленно заговорил босс.
– Подождите! – перебила я.
Пусть он выставляет меня вон из своей жизни, пусть остается со своей гламурной Алиной, пусть! Я переживу. Как-нибудь стисну зубы, погружусь в работу и переживу. Сейчас это неважно. Сейчас важно предупредить босса о том, что его супруга плетет какие-то интриги против Артема. Может он мне до конца и не поверит, но все равно будет настороже.
– Я еще должна сказать, что Алина планирует избавиться от Артемки…
Стоило только произнести вслух имя голубоглазого пухлого малыша, как слезы из горла хлынули вверх, моментально наполнили глаза и потекли по щекам. Я судорожно вздохнула и продолжила:
– Я подслушала ее разговор по телефону. Это вышло случайно. Но она говорила ужасные вещи. Что хочет вышвырнуть мальчика, чтобы остаться… здесь… на правах…
– Единоличной владелицы, – закончил за меня Кирилл Владимирович. Сама я уже практически не могла говорить. Слезы буквально душили.
– Да, – еле слышно сказала я и в тот же момент почувствовала, как на плечо легла рука.
Он прижал меня к себе и прошептал на ухо:
– Неужели ты решила, что я хоть на минуту поверил в этот спектакль?
Словно теплая волна накрыла с головой, окутала со всех сторон комфортом и негой, вырвала из враждебной и холодной реальности в мир, где не было боссов и подчиненных. Не было глупых условностей и предрассудков, навязанных цивилизацией. А были только мужчина и женщина, которым хорошо друг с другом, настолько хорошо, что это не может быть простой случайностью и совпадением. Настолько хорошо, что и без слов все ясно. Что слова? Слова врут, а чувства – никогда. Его запах, едва заметный, родной запах чистой кожи и дорогого парфюма, его дыхание… Стук его сердца под намокшей от моих слез рубашкой. Его крепкое сильное тело, его горячие руки… Большая ладонь почти невесомо опустилась на макушку и мягко заскользила вниз по волосам, к самым плечам.
– Т-с-с… – прошептал он точь-в точь, как тогда, когда убаюкивал Артемку.
Но сработало совсем не так, как с малышом. От этого «т-с-с-с» холодный ком из обиды, страха и стыда, что сдавливал грудь и не давал дышать, начал таять. Таял, таял и прорвался слезами. Они текли так, что щек не хватало, вымывали горечь и боль, принося облегчение.
– Ты веришь мне? – прогудела я ему в воротник. Было так сладко плакать, уткнувшись носом в теплую крепкую грудь, что отрываться не хотелось даже на секунду.
– Вряд ли человек, решивший из мести разрезать платья, будет аккуратно складывать лоскутки в мусорный пакет, – пробормотал босс мне в макушку, и я почувствовала, что он улыбается. – Да еще и нахально расположится при этом прямо в комнате жертвы.
– Только поэтому? – всхлипнула я.
– Нет, – уже серьезно ответил он. – Просто ты никогда бы не стала делать ничего подобного. Такие пакости как раз в духе Алины, – теплые губы почти незаметно коснулись волос на макушке, и ноги моментально стали ватными. – Все будет хорошо, я обещаю.
Одной рукой он по-прежнему прижимал меня к себе, а второй мягко отводил волосы с моего лица, пропуская прядки между пальцами. Это было так здорово, так умопомрачительно приятно, что вся кожа мгновенно покрылась мурашками, а в голове зашумело. Сто лет простояла бы так, вдыхая его запах и прижимаясь к его телу. Что для этого нужно? Еще немного пореветь? Пожалуй, я готова.
Сильные пальцы осторожно взяли меня за подбородок и, чуть-чуть развернув, приподняли его вверх. Мое лицо запрокинулось, и я вздрогнула, напоровшись на взгляд босса. Синие глаза потемнели, остановившись на моих губах, и в глубине бездонных зрачков жарко полыхнуло что-то. И от этого взгляда на меня обрушилось желание такой неистовой силы, что я ни о ком и ни о чем не могла больше думать. Я жадно смотрела на его упругие губы, тело напряглось и дрожало, как в лихорадке, из головы вылетели все мысли, кроме одной: «Если он меня сейчас не поцелует, я умру…»
Еще секунда, и он наклонился и накрыл мои губы своими. Из-под ног как будто вышибли опору, я наверняка бы упала, если бы сильная мужская рука не прижимала меня к крепкому горячему телу. Сильно. И еще сильнее. И еще ближе…
Вкус его губ, дразнящие и ускользающие касания. Я тянулась за ними, не в силах оторваться ни на секунду. Еще поцелуй, жадный, властный, бесстыдно глубокий, от которого в груди рождался тягучий стон. И хотелось еще и еще, чего-то большего, чего-то, что мог мне дать только он… Голова кружилась, в висках грохотала кровь, перед глазами вспыхивали и гасли звезды, миллионы, миллиарды звезд…
– Дорогой! – визгливый голос ввинтился в уши, словно сигнал тревоги из другой галактики.
Кирилл оторвался от моих губ медленно, словно нехотя. Мне понадобилось куда больше времени, чтобы прийти в себя. Я с трудом сосредоточилась и повернулась к двери. На пороге стояла Алина. А за ее спиной – еще две женщины. Их лица показались смутно знакомыми. Учитывая мое состояние, было неплохо уже то, что я в принципе могла различать фигуры людей.
– А к тебе пришли из органов опеки, – пробормотала Алина голосом бедняжки – жены, которой не впервой заставать сатрапа-супруга целующимся с экономкой. – Хотят поговорить о нашем Артемке.
Она торжествующе улыбнулась и посторонилась, пропуская женщин вперед.
Глава 25
– А что здесь происходит? – полная женщина округлила глаза, беззастенчиво разглядывая нас с Кириллом, все еще не расцепивших объятья.
– Аморальное поведение, насколько я могу судить, – ее сухонькая напарница брезгливо поджала губы. – Законная супруга ведь не в курсе того, чем ее муж занимается в кабинете, правда?
Она сурово посмотрела на Алину. Та театрально вздохнула и виновато отвернулась, закрыв лицо руками.
– Полагаю, ребенку здесь не место, – припечатала полненькая, бросив на Алину сочувствующий взгляд.
– Боюсь, что вы правы, – тихо сказала та дрожащим голосом, невесть откуда достала кружевной платочек и промокнула несуществующую слезинку. – Малышу действительно будет лучше в детском…
– Стойте! – Кирилл прервал этот спектакль. Только сейчас он убрал руку с моей талии. – Давайте не будем принимать поспешных решений. Ситуацию надо обсудить…
Не прекращая говорить, он подошел к столу и отодвинул два стула для посетителей, жестом предлагая гостьям присесть. Те нерешительно потоптались, но все же осторожно прошли к столу.
