Он прищурился сильнее. Пальцы его впились в мою руку.
– Какие громкие слова.
– Ты убийца, – повторила я. – Ты не человек. Ты животное. Нет… Ты хуже животного.
– Не забывай, что дочь у меня.
– Она не твоя дочь! Не твоя! Она никогда не была твоей!
Он оскалился. Черты лица мгновенно углубились, стали острыми, подчеркнули его ярость. Мне стало по-настоящему страшно. Ноздри его дрогнули, чернота глаз вспыхнула.
– Именно, Кристина. Она не моя и никогда не была моей. И ты тоже. Поэтому у меня нет уязвимых мест. А у Агатова есть.
Сидя на диване, я не сводила взгляда с бывшего мужа. Вслед за первой сигаретой он подкурил следующую. В особенно тяжёлые дни он, порой, позволял себе сделать несколько затяжек, но не более. Сейчас он жадно втягивал дым и был занят своими мыслями.
– Зря ты полез к другу Арда, – первой нарушила я возникшее было молчание.
– Ему повезло. Живучий сукин сын.
Я поглубже вдохнула, но так, чтобы это осталось незамеченным. Дмитрий поморщился. Я прожила с этим человеком шесть лет и давно перестала строить на его счёт иллюзии. Но только сейчас, сидя в этой комнате, до конца поняла, что перейти ему дорогу равносильно смерти. Сколько раз Ард уже это сделал? Но он жив. Они равные противники. В лучшем случае равные, даже если Дмитрий пытается это отрицать.
– Отдай мне Алису. Отдай мне её, и я уговорю Рихарда забыть о тебе.
– Уговоришь Рихарда? – его лицо опять исказилось.
Я подобралась. Бросив тлеющую сигарету прямо на стеклянный стол, Дима сдёрнул меня с дивана. Невольно я глотнула отравленный дымом воздух.
– Мы можем разойтись, – быстро заговорила я. – По-хорошему разойтись. Зачем вся эта кровь, Дима? Зачем вся эта грязь? Тебе вообще всё равно? Скажи?! Ты что, совсем ничего не чувствовал, когда отдавал приказ убить Марию? Ты…
– Я чувствовал, чёрт подери, когда моя шлюха жена раздвинула ноги перед моим адвокатом! И когда я получил чёртов тест ДНК, тоже чувствовал! – гаркнул он.
Дёрнул меня на себя, мотнул головой. Приподнял мою руку за локоть, подтягивая меня вплотную к себе. Его дыхание обожгло лицо, губы. Я вобрала в лёгкие исходящий от него едкий запах дыма и упёрлась раскрытой ладонью в грудь. Попробовала отстраниться. Он презрительно изогнул губы.
– Вот тогда я чувствовал, Кристина. Каждый грёбаный день, возвращаясь домой, я чувствовал, что ты фальшивая. Какого хрена ты вышла за меня?! – вкрадчиво, цедя слова, и тут же громче, с рыком: – Какого хрена, я тебя спрашиваю?!
Я смотрела в его искажённое гневом лицо, в черные провалы глаз и не могла ничего сказать. Рука начала неметь, дыхание было сбивчивым, сердце стучало в животе.
– Ты хотел, чтобы я стала твоей женой, – едва слышно, сквозь гул в ушах.
– Моей! – снова рычание. – Моей женой! Но моей ты не была ни единого дня. Ты думаешь, я не замечал этого?! Каждый день я ждал, что ты начнёшь забывать того ублюдка, кольцом которого размахивала передо мной в кафе. Каждый день. Но нет. Ты жила со мной, тратила мои деньги, позволяла себя трахать, но моей ты не была.
Я сглотнула. Облизнула губы. Дмитрий замолчал и теперь просто сжимал мою руку, в упор глядя в глаза.
– Тогда почему ты просто не дал мне уйти? – всё-таки выдавила.
Он продолжал молчать. Моя ладонь лежала на его груди. Я вдруг почувствовала стук его сердца. Когда я чувствовала этот стук в последний раз? Меня пробрал озноб. Никогда. Никогда я не чувствовала, как будто у него вообще не было сердца.
– Отпусти нас, – попросила очень тихо. Голос задрожал, эмоции, которые я держала, просочились сквозь хрупкий панцирь отстранённости. – Каждый из нас будет жить своей жизнью. Ещё не поздно, Дима.
Он медленно покачал головой. Разжал пальцы и забрал со стола пачку с сигаретами. Та, что он прикурил, так и тлела на столе. По стеклу рассыпался пепел. Серый, мёртвый пепел.
– Поздно, Кристина, – не глядя на меня.
Дмитрий пошёл к двери. Я провожала его взглядом до тех пор, пока он не вышел, потом снова уставилась на стол. Сделала шаг, не соображая, зачем. Запах дыма стал совсем густым, горьким, едким. Зачем я вышла за него?! Зачем?! Накрыв лицо ладонью, я тихо застонала. Уголки глаз щипало от слёз.
– Мама! – звонкий голос Алисы взорвал окружающее меня пространство.
Только начавшееся успокаиваться сердце забилось отчаянно и быстро. С затаённым дыханием я обернулась и увидела дочь. Та сделала неуверенный шаг ко мне. Словно бы, как и я, не верила, что ей всё это не снится.
– Алиса, – выдох слетел с непослушных, онемевших губ. Шёпот и тут же всхлип: – Алиса!
– Мамочка! – дочь бросилась ко мне. Выронила зайца, которого держала. Я опустилась перед ней, подхватила и принялась расцеловывать личико.
– Девочка моя, маленькая моя…
Ледяная броня рассыпалась напрочь. Я дышала своим ребёнком, прижимала Лисичку, гладила её по волосам и не могла унять эмоции. Её лицо тоже было мокрым от слёз. Эта встреча была ещё болезненнее предыдущей. Дыхание вырывалось со свистом, руки тряслись.
На мгновение я подняла взгляд. Чёрной тенью Дмитрий стоял на фоне дверного проёма и мрачно смотрел на меня. Секунд пять мы не сводили друг с друга глаз, а после он тихо закрыл дверь и ушёл. Беззвучно, так же, как и появился.
– Папа сказал, что я больше тебя не увижу, – моя девочка вытерла слёзы. Вначале свои, а потом и мои.
– Папа… – я едва не сказала, что её папа такого не сказал бы. А тот, кто сказал, он не папа.
На пол возле нас что-то упало. Я опустила взгляд. Телефон. Хотела взять, но Алиса подняла его первая.
– У тебя что-то работает, – она протянула его мне. – Записывается.
– Включилось… – я поспешно нажала на приостановку записи. – Случайно включилось. Упал, и включилось, наверное.
Алиса этим удовлетворилась. Я убрала телефон и села прямо на пол. Взяла руки дочери в свои, погладила её пальчики. На ней было вишнёвое платье с длинными рукавами и плотные светлые колготки. На ножках – лёгкие сандалии, которых я не помнила, на шее – маленькая золотая подвеска в виде вишенок. Я смотрела на неё и не могла насмотреться.
– Почему папа сказал, что я тебя больше не увижу?
– Он… он пошутил. Просто неудачно пошутил.
– Он не шутил. Он никогда не шутит.
Боже, какая же она взрослая! Я так и смотрела на неё, а сердце сжималось. Да, Дмитрий никогда не шутил. Вернее… шутил, когда-то очень давно. А потом почти перестал, хотя порой я слышала его смех. Только был он не для нас.
– Он ошибся. Не пошутил – ошибся. Вот и всё, – сказала, умолчав об одном. Он ошибся не когда сказал, что она меня больше не увидит. Он ошибся давно. Когда решил, что я буду его. Мы с ним ошиблись вместе. Каждый совершил свою ошибку, роковую для нас обоих.
