– Он хотел быть со мной, Рихард, – отвела взгляд.
Ему было неприятно слушать, мне не хотелось говорить. Но наша бабочка должна была пролететь через всю жизнь.
– А я… Я любила тебя. Его я использовала. Не нарочно. Так получилось. Но это не снимает с меня вины. А теперь я простила себя. Вот и всё, что тебе нужно знать.
– Этот сукин сын заслужил…
– Тс-с-с, – приложила пальцы к его губам. – Не надо. Я больше не хочу говорить о Диме. Не хочу думать о нём. Всё, Рихард. Всё, – убрала ладонь и повторила одними губами: – Всё.
Его ладонь опустилась на мою спину. Он прижал меня к себе и дёрнул пояс халата. Я приподнялась на носочках и, обхватив за шею, прижалась к его рту своим.
– Теперь можно, – шепнула я, гладя волосы на его затылке. – Теперь у нашей бабочки красивые крылья.
– У нашей бабочки?
– Да, – губами по губам.
Рихард невнятно ругнулся. Конечно, он ничего не понял. Да я бы и сама не поняла. Но было уже не до разговоров. Настойчиво он смял мои губы, отодвинул халат и прошёлся по боку раскрытой ладонью. Я яростнее сжала его волосы. Подставила его поцелуям лицо, шею. Жаркие, влажные, они сводили меня с ума. Я захлёбывалась нежностью, сатанела от любви и желания всегда жить пламенем в его сердце, видеть своё отражение в кофейной черноте его глаз.
Со всхлипом я подставила ему шею. Сама забралась пальцами под рубашку. Его живот напрягся под моей рукой. Рихард прихватил мою нижнюю губу и, сжав волосы, задрал голову. Всмотрелся в лицо.
– Если когда-нибудь он появится, я его убью. Запомни, Кристина.
– Он не появится, – я верила, что это так. Это было знание, просочившееся сквозь бумагу письма, впитавшееся вместе со строками. Его больше нет. Кем он будет? Кем-то незнакомым, другим. Но не в моей, не в нашей жизни. – И Ард… Хватит этих угроз. Убью… Не говори этого. Это не то слово, которое можно просто так говорить. Лучше… лучше скажи другое. Скажи, что ты любишь меня.
Он так и держал меня за волосы. Теперь уже не сжимая, наоборот, лаская кончиками пальцев затылок. Я замерла в ожидании. Даже сердце, казалось, стало стучать тише, почти незаметно. Рихард смотрел мне в глаза. Если бы мир онемел, звуки исчезли, а слова вдруг закончились, мы бы не перестали разговаривать. Глаза – зеркало души.
– Я уже говорил тебе, что люблю, – глухим бархатным голосом прямо по сердцу. – Много раз.
– Только писал, – возразила шёпотом. – И не много, а только один.
– Говорил. Давно говорил, Крис. С тех пор ничего не поменялось. Я люблю тебя.
Что должно было произойти после его «люблю»? Должно ли было время понести нас вперёд? Должна ли была перелистнуться ещё одна страница нашей одной на двоих жизни? Ничего не случилось, не поменялось. Мы так и смотрели друг другу в глаза. Только живот у меня свело нежностью, прокатившейся тёплой волной по телу до самых кончиков пальцев. Подушечки закололо от неистового желания повторить каждую черту лица Арда. Это было больше, чем физической и эмоциональной потребностью в нём.
– Есть любовь, которая приносит счастье, Кристина. Есть любовь, которая вытравляет душу. Моя любовь к тебе прошла через всё. Эта тварь не сдохла даже когда я выжег всё остальное. Любовь к тебе, Крис, сильнее меня. Это вообще самое сильное, что есть во мне. Не знаю, кем бы я был, если бы не ты, – он слегка качнул головой. – Не тем, кто я есть, точно. Я люблю тебя, Кристина. И это уже ничего не изменит. Буду я тебе говорить об этом или нет.
– Рихард… – только и смогла выдавить я.
Хотела сказать, что я тоже его люблю. Что нельзя любить так сильно, что это не нормально. Но слова застряли в горле. Полы моего халата были распахнуты. Я прижалась к Рихарду так тесно, как только могла. Одежда мешалась, но бороться с пуговицами было слишком долго. Я обхватила его голову, поймала поцелуй и раскрыла губы, едва почувствовав требовательный язык. Задыхалась, отвечая ему, захлёбывалась счастьем, во вкусе которого было всё, начиная от горечи разочарований и заканчивая искристым восторгом. Наши языки столкнулись, рука Рихарда оказалась у меня на спине под халатом.
– Если ты – моё наказание, – он прошёлся губами по моей щеке, шумно втянул носом у виска, потёрся колючей щетиной, – в прошлой жизни я сделал что-то из ряда вон.
– Даже не сомневаюсь в этом, – отозвалась, целуя в подбородок, в скулу. – Только сделали мы это вместе.
Он снова потёрся о мой висок. В груди его зарокотало, дыхание опалило мой лоб у линии волос. Нижняя пуговица его рубашки поддалась, за ней вторая. Его выпирающий через джинсы член соприкасался с моим животом, и внутри у меня было жарко.
Я сдвинула бёдра, когда Ард впился в меня взглядом. Выдох, шаг назад. Нащупала край стола и сглотнула.
Рихард дёрнул ремень. Слова не исчезли – стали просто ненужными. К чему? У нас были зеркала. Зеркала наших душ, и каждый видел в зеркале напротив любовь. Любовь, пронесённую сквозь отчаяние, пустоту, ненависть и предательство. Любовь, прошедшую все круги ада затем, чтобы стать ещё крепче и сейчас прозвучать единственным нарушившим тишину словом перед тем, как Ард, подхватив, усадил меня на стол:
– Люблю.
Приняв душ, я прошла в спальню, но Рихарда там не было. Нашла его в комнате, где спала Алиса. Не возле её кровати – у окна.
Он перевёл взгляд на меня. Я посмотрела на спящую дочь. Придерживая на груди полотенце, пересекла комнату.
– Пойдём погуляем, – предложила я.
Рихард опять посмотрел на Алису. Если бы я прилегла, уснула бы, наверное, так же крепко, как она. Но мне хотелось, чтобы этот день задержался ещё ненадолго. Самой хотелось задержаться в нём. Тем более, что сам город, само только слегка помутневшее небо помогали этому.
– Она до утра проспит. А если даже проснётся, ничего страшного. Наша Лисичка не из пугливых, – я умолкла, а потом добавила с улыбкой: – Тем более, она знает, что всегда может мне позвонить.
– И ты возьмешь трубку, – с утверждением, гладя меня по талии.
– И я возьму трубку.
– Я тоже возьму.
– Я знаю, – взяла его за руку и сжала. – Знаю, Рихард. Я сохранила твой номер в памяти её телефона. Чем старше она будет становиться, Рихард, тем больше ты ей будешь нужен, – я провела по цепочке на своей шее. – Часто я думаю, что, если бы отец был жив, моя жизнь сложилась бы по-другому. Может быть, тогда я бы не вышла замуж.
Тихонько вздохнула и в который раз подумала, что по-другому это не значит лучше. И не значит, что хуже.
Не сговариваясь, мы с Рихардом пошли к выходу. На несколько секунд я остановилась возле постели, проверила одеяло, дотронулась до плечика дочери. Ард наблюдал за мной, и я, поймав его взгляд, улыбнулась.
Через полчаса мы вышли на улицу. Во дворе было тихо, как поздним вечером или ранним утром. Только совсем светло, и это казалось настолько удивительным, что я так и не могла поверить, что такое возможно.
