– Еще что-нибудь пропало? – уточнил статский советник.
– Да вроде нет, – ответила баба. Лыков уловил в ее голосе неуверенность.
– Подумай как следует, Мокрида. Это очень важно. Мужчина, которого ты видела здесь спящим, твою хозяйку не убивал. Его напоили и подвели на роль злодея, но сделали это другие люди. Они и взяли, скорее всего, изумруды. Думали, что никто не узнает: хозяйка мертва, наследников у нее нет. Ведь нет?
– Нет, одна была Августа Евлампиевна.
– Вот видишь, они задумали все хитро. Только ошиблись с подставным убийцей. Так что еще пропало? Серьги, перстни, броши…
Оказалось, что у покойной были и серьги, и броши, но они остались в сохранности. Кроме колье, пропал только перстень с крупным рубином.
– А кто все это дарил?
– Добрые господа.
– Как их зовут? Они по одному были? Менялись или у них собачья свадьба?
Баба схитрила:
– Я не знаю, меня завсегда выпроваживали. Не любила барыня чужих глаз.
Сыщик видел, что она врет, но не хотел пока настаивать. Придет время, и в полиции у нее все выведают. Но кухарка недоговаривала, она молчала еще о чем-то важном.
– Мокрида, вспомни, пожалуйста, нет ли в доме чего странного. Вещи лежат не там, или их переставили.
– Есть, – тут же созналась Сутулова. – Рылся кто-то в этой комнате. И в спальне тоже.
– Искал колье и перстень, – предположил Грундуль, но женщина смело ему возразила:
– А вот и нет. Пропавшее в шкатулке лежало, на самом виду. А он рылся в… как его? Секретере?
– Почему ты так решила? – вцепился Лыков.
– А вот смотрите. Два ящика в нем. И тот, что был нижним, стал верхним, и наоборот.
– Как ты узнала?
– У верхнего ручка вся истертая, а у нижнего еще нет, его реже трогали. Видать, кто-то их вынимал, шарил, а потом вернул назад, да не в том порядке.
Статский советник похвалил кухарку:
– Вот молодец, наблюдательная. Но что было в тех ящиках?
– Бумаги.
– Какие у одинокой барыни могут быть бумаги? Дамские модные журналы?
– Денежные какие-то, я в них не разбираюсь. Но говорю вам истинную правду. Искал бумаги. Рылся очень аккуратно, старался ставить все на прежнее место, но я же вижу! Ящики перепутал. В комоде папка с купонами лежит, так ее вынул, листал, ничего не взял и назад положил. Но перевернул лицом вниз, а было лицом вверх. В спальне опять же ворохом счета валяются, и их все перебрал.
Это была интересная информация, как любил выражаться барон Таубе. И питерец объявил сыскным:
– Господа, особое внимание обращаем на бумаги. Включая письма. Ищите спрятанное, а не то, что лежит на виду.
Обыск занял около часа. Надзиратели проводили его умело, но тайник все-таки обнаружил Лыков. На кухне, за ящиком со щепой и берестой, которые кухарка использовала для растопки, лежал большой конверт, плотно набитый документами. Сразу стало ясно, что их и искал неизвестный. Который, вероятно, и был убийцей.
Статский советник расположился в гостиной и вытряс содержимое конверта на стол:
– Ну-ка… Ого!
Надзиратели нависли над ним и стали разглядывать находки.
– Банковские, – предположил Корнильев.
– Если точнее, то из Крестьянского поземельного банка, – авторитетно заявил Грундуль. – Заявки на покупку заложенных имений и с обозначенной ценой! Вот махинация.
– Тут есть заявки и в Дворянский банк, тоже с ценой, – дополнил коллежского регистратора статский советник.
Грундуля так и распирало. Он возбужденно стал развивать свою мысль:
– Как есть махинация! Банк, значит, выставил на торги заложенное имение. Хутор там или фольварк. Имение отходит тому, кто обозначит наибольшую цену. А ежели в самом банке есть нечистоплотный на руку служащий, он те заявки тайно вскрывает и смотрит, кто сколько дает. А потом сообщает подкупившему его заявителю: ты подмени конверт, поставь цену на десять рублей больше и станешь на торгах победителем! Я про такое слыхал.
– Молодец, Владимир Иванович, правильно мыслите, – одобрил статский советник. – И я слыхал. В земельных делах много такого непотребства. Убитая кокотка украла подмененные заявки. Зачем? Возможно, с целью шантажа. Тогда мы получаем мотив преступления. И направление, где искать душегуба – среди служащих двух банков. А это узкий круг.
– Возражаю, ваше высокородие, – подал голос все тот же Грундуль. – За такое не убивают, преступление несоразмерно ответному действию. Что будет жулику, если начальство узнает об его мошенничестве? Ну, выгонят вон. Неприятно, конечно, однако каждый день кого-то так выставляют на улицу. А чтобы убить за это… Возражаю.
– Во-первых, зовите меня Алексей Николаевич, это относится ко всем чинам отделения. А во-вторых, согласен с вами, Владимир Иванович, что здесь несоответствие. Пока. Надо искать дальше, идти по открытому следу. А именно выяснить круг общения вашей Мессалины среди служащих обоих земельных банков. И еще вам поручение: обойти ломбарды и нечистых на руку ювелиров. Ищите колье и перстень с рубином.
– Слушаемся, ваше… Алексей Николаич, – ответил за обоих надзиратель Корнильев.
– Третье вам поручение – расспросить соседских жителей. Не видели ли они в ту ночь кого-то подозрительного. Может, незнакомые люди терлись возле дома Мапететт или выходили из него? Кстати, почему у нее не было дворника? Выясните и это. Если он был до недавнего времени, но уволился, срочно его ко мне.
– Будет исполнено, Алексей Николаевич, – вытянулся коллежский регистратор, – но позвольте уточнение. Сыскная полиция постарается выяснить круг тех «добрых господ», которые дарили убитой дорогие подарки. Но она была не просто шлюха, а содержанка высоких степеней. Самая, так сказать, престижная в Смоленске для определенного типа мужчин. Туда нам пролезть трудновато. На самую верхушку, я имею в виду.
– Понял вас. Верхушку обследую сам. А уж то, что вам по силам…
– Так точно, немедленно берем к исполнению.
На этом обыск закончили, и сыщики покинули Офицерскую слободу. Уже перед уходом кухарка подбросила Лыкову еще одну косвенную улику. Она уверенно заявила, что помойное ведро утром после убийства было наполнено вином. Из него так и разило!
Все открытия в совокупности внушили Алексею Николаевичу оптимизм. Его догадка, что Сергея подставили, получила подтверждение. Хорошо бы убедить в этом следователя и добиться освобождения помощника как можно быстрее. Азвестопуло опытный, хоть и молодой. В тюрьме он уже сидел, когда числился «демоном»; каталажкой его не удивить. Но все равно греку сейчас несладко. Однако обстоятельства ареста были таковы, что конверта с бумажками и пропажи колье не хватало, чтобы снять с коллежского асессора все подозрения.
