В Полтаве из экономии графа Мусина-Пущина украли железную кассу, в которой хранилось двести восемьдесят пять тысяч рублей! А говорят, титулованное дворянство совсем обеднело…
На реке Селенге восемь замаскированных злоумышленников ограбили лодку, перевозившую с приисков в Благовещенск девять пудов золота. Убиты золотопромышленник и один из его служащих, второй ранен. Как же он уцелел? Если бы статский советник вел это дознание, выживший был бы первым на подозрении… В последнее время внепартийные нападения окончательно вытеснили былые политические эксы. Но крови от этого меньше не стало.
Закончив с чужими новостями, Алексей Николаевич перешел к смоленским.
В казарме Шестой батареи Первой артиллерийской бригады открылась школа урядников. Курс обучения проходят тридцать стражников и восемнадцать частных лиц, желающих служить в полиции. Хорошее дело. Командированный сам уже провел в школе по просьбе Гепнера несколько занятий. Он учил кандидатов в урядники составлять внешнеопознавательные приметы, а также грамотно обыскивать помещения.
Губернатор Кобеко предложил городской управе ввести сразу сто двадцать восемь новых должностей городовых. Согласно правилам, полагается иметь одного городового на четыреста жителей. В Смоленске насчитывалось якобы свыше девяноста семи тысяч населения, а в штате состояло сто семнадцать человек. Вот губернатор и призвал расширить штаты. Однако управа решила потянуть время и сначала провести однодневную перепись населения. Интересно, где Дмитрий Дмитриевич насчитал девяносто семь тысяч? По данным самой полиции, смолян всего семьдесят пять тысяч с хвостиком. Неужели и здесь приписки?
Крестьянин Гущин на берегу Днепра сцепился с черкесом Эльдаровым, охранявшим сложенные у реки бревна. Хотел стащить пару, а не дали. Тогда мужик так хватил черкеса багром по голове, что того увезли в больницу в тяжелом состоянии. А говорят, русские люди побаиваются кавказцев…
В Рачевке на Тарасовой улице местный хулиган по кличке Кыстя ранил ножом в грудь человека, пришедшего в соседний дом на именины. Погуляли…
Из оружейного магазина «Винкер» на Большой Благовещенской улице украли тринадцать револьверов. Теперь жди пальбы.
Жандарм Смоленского вокзала Риго-Орловской дороги Капатун у себя в кабинете избил сторожа городской управы Малахова, после чего тот на другой день умер в больнице. Жандарма отдали под суд.
Началась сессия Окружного суда с участием присяжных заседателей. К рассмотрению предложено восемь дел о кражах, два о грабежах, одно убийство в драке, один поджог, одно изнасилование и одно нанесение раны. Тихий городок…
В качестве анекдота сообщалось о краже из лавки мещанки Боровковой в доме Купеческого общества на Большой Благовещенской улице осетра весом тридцать фунтов
[56] и стоимостью десять рублей. Дознание выяснило, что рыбу похитила не имеющая определенных занятий и квартиры смоленская мещанка Авдотья Зеинднер. Часть осетра, около шести фунтов, у нее отобрали и вернули хозяйке, остальное найти не удалось. Зеинднер своей вины не признала, заявив, что осетра она купила.
Еще газеты подробно писали об аресте в гостинице «Лондон» барона де Мерни, который на поверку оказался мещанином Енисейской губернии Патылициным. Мошенник вербовал в свое несуществующее имение работников и брал с них задаток, аж пятьсот рублей. Чтобы потом утечь с собранной суммой.
Алексей Николаевич любопытства ради посидел на одном из допросов «барона». Тот сознался, что купил паспорт в Москве на Хитровке. Скользкий мужчина с бегающим взглядом не понравился статскому советнику. И выйдя с допроса, он отбил телеграмму в Главное тюремное управление: попросил вне очереди проверить пальцевые отпечатки енисейского мещанина. По требованию сыщика эти отпечатки были отосланы в Петербург с курьером. Теперь питерец ждал подтверждения своей догадки
[57].
Время шло ко второму завтраку. Так Лыков называл свою давнюю привычку – в одиннадцать часов, если позволяли обстоятельства, выпить рюмку водки и закусить чем бог пошлет. На этот раз в качестве закуски шли балтийские салаки пряного посола. Статский советник опростал серебряную чарку, подцепил вилкой рыбинку пожирнее, но в рот отправить не успел. В дверь требовательно постучали. Тут же она распахнулась, и вошел подполковник Продан.
– Игорь Алексеевич, как ты вовремя! – обрадовался командированный. – У меня как раз сигнал «свистать к водке!». Слыхал про такой?
– Да, ты в прошлый раз меня уже просветил.
– Как, составишь компанию? Или…
– Пожалуй, составлю, – немного неуверенно ответил контрразведчик.
Махнул рюмку, закусил салакой и сразу, без предисловий, перешел к делу:
– Никак домой собираешься?
– Точно так. Злодеи за решеткой, справедливость восторжествовала. Что мне еще делать в Смоленске?
– Например, помочь нам.
Повисла пауза, потом Алексей Николаевич кивнул на ворох газет:
– Государь катается повдоль Волги, и Джунковский вместе с ним. Я этим двоим не нужен, собирался съездить на Ветлугу. Думаю, надо продавать лесное имение. Осталось убедить в этом сыновей. Как сам думаешь?
Продан понял его с полуслова:
– Ты насчет войны?
– Насчет нее, окаянной. Сколько осталось?
Подполковник ответил гримасой:
– Я же не кайзер Вильгельм…
– А все-таки?
Игорь Алексеевич вынул серебряный папиросник, открыл окно, закурил и стал выдыхать дым наружу. Потом ответил:
– Сухомлинов надеется, что в семнадцатом году.
– Почему в семнадцатом?
– Мы к этому времени завершим перевооружение армии.
Сыщик невесело усмехнулся:
– А германцы дадут нам его завершить?
– Нет, конечно. В пятнадцатом грянет. Если наши друзья сербы не устроят раньше провокацию. Имею основания думать, что такое не исключено.
Алексей Николаевич истребил салаку и подхватил:
– Германцы, австрияки и турки. Кто еще? Итальянцы и, может быть, румыны. Так?
– Болгары.
– Не может быть! – ахнул статский советник. – Мы же столько русской крови пролили, чтобы дать им государство.
– Давно дело было, – махнул рукой подполковник. – Здесь политика, в политике сантиментам не место. Наши дипломаты считают, что балканские славяне у них навроде дворовых людей… А там хотят играть свою музыку!
– Игорь Алексеевич, ты человек военный, не то что я, штафирка. Скажи честно: мы эту войну сдюжим?
