– Ща уебу, – нахмурила брови та. – Ты меня там заебал своей Тоней.
– Лен, я, кажется, тебе уже объяснял…
Договорить она мне не дала, закрыв рот поцелуем. Приятное тепло сразу распространилось по всему телу, видимо, она передала мне немного энергии душ в этот момент.
– Заткнись и слушай, – едва слышно произнесла она мне прямо в рот. – В реактор нас водят по одному, так что твоя затея полное говно. За нами присматривают, так что играй по правилам, соглашайся на условия, а дальше будем думать.
– Угу, – коротко ответил я и слегка подался вперёд, чтобы продолжить поцелуй.
– Ну, ну, успокойтесь голубки, успеете ещё поворковать, – внезапно прозвучал знакомый голос, заставив нас вздрогнуть. – Как себя чувствуем?
– Вроде ничего, – ответил я Фёдору Игнатьевичу. – Пить хочется, аж переночевать негде.
– Ну, это поправимо, – добро улыбнулся тот и вытянул из кармана халата рацию. – Воды принесите в пятый коридор, комната обслуживания реактора.
Рация что-то прошипела в ответ, и доктор снова с улыбкой переключил своё внимание на нас.
– Через пару минут принесут, – заверил нас он. – Ну что скажете, Николай, готовы пожертвовать своё время во имя науки?
– Можно для начала меня развязать? – попросил я. – А то чувствую себя буйным психом.
– Ну, судя по тому, что вы устроили у выхода…
– Вы первые начали, – огрызнулся я. – Мы лишь хотели попросить еды и воды, а вы по нам из пулемётов.
– Уж простите, что мы ответственно исполняем протоколы безопасности, – усмехнулся в ответ он. – Вы же в курсе, что творится снаружи?
– Более или менее, – поморщился я. – Уж простите, что нам пришлось бороться за своё выживание.
– Один – один, – засмеялся Игнатьевич. – Если обещаете вести себя хорошо, я вас освобожу.
– Договорились, Док, – кивнул я.
Но Фёдор Игнатьевич не спешил, продолжал смотреть на нас с каким-то хитрым прищуром.
– Что? – наконец не выдержал и спросил я.
– Я изучил видео, на котором вы устроили бойню, – охотно ответил тот. – Это невероятно!
– Спасибо, – изобразил я милую улыбку. – А теперь можно убрать эти ебучие ремни?
– Неужели, обладая подобной силой, вы не в состоянии сделать это сами? – наконец объяснил своё поведение тот.
А я вдруг осознал, что он не в курсе того процесса, который даёт мне эти невероятные возможности. Видимо, Лена ответила молчанием, как и Тоня, ну а Мутному только кайф подавай. И как мне к этому относиться? Раскрыть секрет – значит ограничить себе доступ к энергии. Но и соврать не получится, как только дело дойдёт до изучения, придётся открыться.
– Я немного не в форме, – поморщился я в ответ.
– Или вам чего-то не хватает, не так ли? – склонил голову набок Игнатьевич.
– Что с моими друзьями? – задал я встречный вопрос, в попытке уйти от темы.
– Хм-м, вот почему я как-то так и думал? – состроил хитрую рожу тот. – Кто конкретно вас интересует?
– Оба, – не моргнув глазом, соврал я.
– А вот здесь вы лукавите, молодой человек, – вежливо пригрозил мне пальцем Халат. – Я прекрасно видел, как вы оживляли свою подругу. Следовательно, без её присутствия вы прекрасно можете обойтись.
– Ну ты, бля, меня поймал, – ухмыльнулся я. – Ремни снимешь?
– Ох, что же вы, молодёжь, вечно везде торопитесь, – вздохнул тот и подошёл к каталке.
Хитрые пряжки тоже имели навесные замки. При желании их можно было бы открыть при помощи любой отвёртки. Однако для этого пока рано.
Мы понятия не имеем о количестве человек в бункере, о расположении помещений, да я даже не знаю, где Мутный.
Ремни ослабли, и я с великим удовольствием вытянул из-под них руку и как следует почесал нос. Это, наверное, самое большое западло в мире и происходит всегда в тот момент, когда руки или заняты или в говне по самые локти. Плечом, к сожалению, так не получается, становится лишь хуже.
Вскоре оковы окончательно пали и мне, наконец, удалось занять сидячее положение. Голова кружилась, руки тряслись от слабости. Словно я на самом деле перенёс тяжёлый грипп, или вот-вот наступит ломка.
– Воды принесут или где? – решил окончательно обнаглеть я.
– Да, секундочку, сейчас уточню, – засуетился Фёдор Игнатьевич и снова вытянул рацию из кармана. – Это снова я, приём. Принесите воды в пятый коридор.
– Пошёл на хуй! Не засоряй эфир! – рявкнула рация в ответ. – Козёл, бля.
Последняя фраза прозвучала с эдаким затуханием, словно на том конце и не собирались произносить её в эфир. Игнатьевич покраснел, стиснул зубы, но сдержался. А нам ещё кое-что стало понятно: Халата здесь не сильно уважали. Хотя вертикаль власти наверняка была выстроена таким образом, что военные низших рангов обязаны ему подчиняться.
Возможно, это беспредел сверху, на поверхности, разнуздал дисциплину, а может, так и было задумано. В любом случае сейчас это неважно.
– Чё, Док, ни в хуй тебя не ставят? – усмехнулась Лена.
– Они обыкновенные идиоты, – совершенно спокойно махнул рукой тот. – Спорить с ними бесполезно, только нервы зазря напрягать. Я вернусь через секунду, никуда не уходите.
Игнатьевич покинул небольшую комнату, оставив меня совершенно свободным. Но предпринимать что-либо я не спешил. Во-первых, сил нет, от слова совсем, во-вторых, как я уже говорил – рано.
Помещение больше напоминало слесарную мастерскую: с одной стороны трубы, с другой верстак с различными приспособлениями. Чуть дальше, если пройти сквозь неё, имелась ещё одна комната, именно из неё и слышался шум насосов. С противоположной стороны, перпендикулярно, проходил коридор, в котором и скрылся Игнатьевич.
– Ты знаешь, где Мутный? – адресовал я вопрос Лене.
– В бункере, – съязвила она. – Точнее вряд ли скажу.
– Ну, как-то так я и думал, – я ещё раз почесал нос, который никак не желал униматься. – Кормят хоть нормально?
– Тушняк и каша, – поморщилась та. – Чай бледный с галетами.
– Ясно, – буркнул я и замолчал.
Говорить что-то дельное при прослушке тупо. Лучше попробую сосредоточиться, подумаю, всё больше пользы. Хотя, что я могу, жалкий нарик, у которого прорезались маниакальные наклонности. Это когда радиация вокруг, вот тогда я герой, а сейчас меня ссаной тряпкой убить можно.
Послышались шаги и старческое бормотание. Вскоре из-за поворота показался Игнатьевич, который толкал перед собой инвалидное кресло с Мутным.
Выглядел товарищ, мягко говоря, не очень, только что слюни в карман не текли. Взгляд стеклянный, блуждающая улыбка, короче, Мутный в своём обычном состоянии: в хлам. Ну плюс ещё в смирительной рубашке, да к этому креслу прикован.
