— Сергей Павлович! — возник в наушнике голос Арсения Ковалева, оператора боевых систем, или, говоря по-простому, бортстрелка. — Вы так не прыгайте, ноги ж переломаете!
— Отставить засорять эфир! — морщась от боли в отбитых пятках, рявкнул Рыков и, чуть прихрамывая, устремился к башне.
Сводчатая арка проездных ворот, ведущих через башню на территорию кремля, когда-то давно, во время пищалей и бердышей, надежно перекрывалась могучими дубовыми воротами, но в век авиаударов и десантных вертолетов надобность в них давно отпала, и проезд перекрывал прозаический полосатый шлагбаум. Рядом, в серебристой будочке, возле которой намело изрядный сугробчик, спал сном праведника, Рыков это знал наверняка, дежурный офицер ФСО.
Внутрь башни можно было попасть через прорубленную в стене низкую дверь. Находилась она прямо за будкой охраны и запиралась на довольно увесистый замок.
Сергей вынул из кармана лепешку пластида, прилепил на дверь возле скобы пробоя, воткнул в серовато-желтую массу цилиндрик детонатора и быстро выбежал за ворота.
За воем ветра и гулом двигателей «Серебряного орла» взрыва практически не было слышно, лишь выметнуло из арки снежную пыль да отлетел в сторону покривившийся шлагбаум.
Как ни странно, в будке даже не вылетели тонированные стекла, и Рыков, переживавший в душе за жизнь и здоровье дежурного, успокоенно вздохнул — обошлось.
Ногой распахнув покореженную взрывом дверь, он нырнул в низкий коридор, быстро пробежал по нему, подсвечивая себе фонариком, и очутился на каменной винтовой лестнице с крутыми тесаными ступенями.
Снаружи башня не казалась такой уж внушительной, но ведущая наверх лестница оказалась неожиданно длинной. Сергей запыхался и откровенно устал, ковыляя по неудобным, узким и высоким ступеням.
Наконец подъем кончился, и он оказался в небольшом помещении, из которого вели две двери. На одной было написано «верх-ярус», на второй — «часы».
Тут Рыков обошелся без взрывчатки. Современные деревянные, а точнее, коробчатые двери проще и быстрее всего выбивать ногой. Так он и сделал, в три удара разнеся хлипкую преграду.
В лицо пахнуло машинным маслом, кисловатый аромат железа и пыли напомнил запах дедовского гаража. Сергей вошел в комнату, пригляделся…
Медленно поворачивались в полумраке огромные зубчатые колеса. Монументальные рычаги и противовесы пугали своими размерами и весом. Колокола производили впечатление каких-то потусторонних живых организмов, до поры спящих.
С металлическим ритмичным цоканьем считало людское время механическое чудо. Рыкову явственно почудилось, что он видит, как летят сквозь темноту полупрозрачные сгустки прожитых мгновений и бесследно тают где-то у дальней стены комнаты.
Стало немного жутко. Там, где царствует время, человек может быть лишь гостем, причем незваным и нежеланным.
— Тик-так, тик-так! Падает минута. Тик-так, тик-так — завтра в путь кому-то… — фальшиво пропел Рыков, чтобы подбодрить себя, и принялся искать тайник по приметам, названным Одноглазым.
Мощенный каменными плитами пол оказался изрядно затоптанным, и найти, на какой плите вырезаны уже знакомые символы сома, быка и орла, стало задачей, достойной Шерлока Холмса.
Искомое обнаружилось под самым большим колоколом. Сергей вытащил нож, быстро очистил пазы вокруг плиты, всунул лезвие в неприметную выемку, нажал на рукоять…
Плита легко приподнялась, оказавшись всего пять сантиметров толщиной. Рыков подхватил ее свободной рукой и поставил на торец вертикально. В открывшемся его глазам углублении, на полуистлевшем обрывке льняной ткани лежал большой, темный, чуть приплюснутый бронзовый наперсток.
— Есть! — выдохнул Сергей, завернул свой трофей в пыльную тряпицу и сунул в карман.
Он успел выпрямиться и отойти от колокола буквально на пару шагов, как вдруг в механизме что-то сухо зашелестело, защелкали рычажки, задвигались штанги и…
Б-а-а-м-м-м-м!! Б-а-а-м-м-м-м!! Б-а-а-м-м-м-м!! — загудели под ударами молотов старинные колокола. Как будто возмущенные стражи поднимали тревогу, недовольные, что злоумышленник похитил их сокровище.
Рыков, зажимая руками уши, бросился к двери. Нырнув в проем, он бросился вниз по лестнице, а вокруг дрожали камни, и, казалось, сама башня превратилась в огромный колокол, вызванивающий на весь свет:
— Б-а-а-м-м-м-м!! Б-а-а-м-м-м-м!! Б-а-а-м-м-м-м!!
Сергей выбрался на улицу, тяжело дыша. Хотя часы, отзвонив положенное, уже давно умолкли, этот басовитый звон все стоял в ушах у Рыкова. Матерясь сквозь зубы, он широким шагом двинулся к раскуроченному шлагбауму, на ходу убирая за пазуху фонарик. Тот никак не хотел попадать в положенный ему узкий внутренний карман куртки, пришлось, уже выйдя из ворот, останавливаться, расстегиваться…
Наверное поэтому Сергей и пропустил момент, когда они появились на площади, хотя Арсений потом клялся, что семь высоких фигур возникли у подножия памятника Мусе Джалилю просто из ничего. Из дрожания воздуха. Из снежной круговерти. Из ночного мрака, в конце концов.
— Остановись, живущий и смертный! — звучно раскатился над площадью незнакомый голос, перекрывший, казалось, все — и вой ветра, и шум турбин дирижабля.
— Ага, щас! — оскалился в недоброй усмешке Рыков и побежал к платформе, краем глаза следя за неожиданными визитерами.
Те представляли собой довольно странное зрелище. Одетые в черные стеганые комбинезоны, на головах они имели глухие вороненые шлемы с узкими прорезями для глаз. И шлемы эти напоминали не столько рыцарские доспехи, сколько головы невиданных жутких насекомых.
Все семеро жукоголовых, довольно быстро сообразив, что никто тут слушать их дурацкие приказы не собирается, разом бросились вперед и непостижимым образом мгновенно окружили Сергея, так и не дав ему добежать до спасительной платформы.
— Вы чего, мужики… — забормотал Рыков, — давайте договоримся… Мы ж взрослые люди… Ну нельзя же так…
Правая рука депутата тем временем уже нащупывала теплую рукоять пистолета.
— Живущий и смертный! В ослеплении своем ты дерзнул встать на путь Хтоноса! — торжественно не проговорил даже — пропел один из семерых. — Отдай нам то, что тебе не принадлежит, и участь твоя будет не такой печальной…
Вместо ответа Сергей вытащил пистолет:
— А теперь как? А ну, с дороги, тараканы гребаные! Яйца поотстреливаю!
И вновь Рыков не смог уловить, каким образом черные фигуры оказались вплотную к нему, сжимая кольцо. Зато он почувствовал, как пистолет вдруг налился необъяснимой тяжестью, потянув руку вниз.
Сергей ухватился за оружие двумя руками, но это не помогло — ствол опускался все ниже и ниже.
— Вашу мать! Ковалев! — заорал он, выпуская пистолет. «Гюрза» ударилась о булыжник с таким звуком, словно весила по меньшей мере несколько центнеров.
