— Нет.
— Хватит воевать, примиритесь.
— Я не вижу способа.
— Ищи лучше.
Пусть простит меня отец и братья — не буду!
— Отец бы этого всего точно не пережил. Но может оно и к лучшему бы было. Кстати, чего ты тянешь? Женись быстрее. Отец очень хотел, чтобы ты женился.
— У нас здесь это несколько посложнее, — усмехаюсь я. — Женщины берут не калымом, а доверием. Это требует времени.
Скидываю ему на телефон фотки.
— Арсен, посмотри, пожалуйста, вот эти обследования. Девочке делали иссечение… Прошло лет десять. Можно что-то сделать?
Листает, увеличивает, читает, рассматривает.
— Она выносить хочет сама?
— Возможно.
— Ну… Кто ж тут однозначно скажет. Матка растягивается и на троих детей, и на четверых. И её растянется на одного. Вопрос — насколько эластичны рубцы. Но до конца не доносит.
— Очень плохо…
— В целом, до семи месяцев вероятно доносит, а там… инкубатор.
— А есть какая-то реабилитация, которая может увеличить вероятность?
— Есть. За полгода можно начать курс. Но гарантии всё равно никто не даст. В первые месяцы беременности проблем не будет, а вот с четвёртого… Но после терапии прогнозы будут более вдохновляющими.
— Ясно.
— А чьë это? — подозрительно.
— Жена друга…
В пансионате тихо, много зелени. Отца к нам вывозят на коляске. Он, не узнавая, равнодушно скользит взглядом по нашим лицам и дальше. Зависает.
Мы молча сидим рядом с ним.
— Если со мной приключится что-то подобное, запрещаю себя реанимировать, Бессо.
— И меня тоже не надо.
Пожимаем друг другу руки.
— Завещание отца осталось не оформленным?
Рукописное завещание у меня. Акции оформлены на Арсена. После смерти отца он переведёт его долю, согласно завещанию тому, кто является причастным к Спарте и родит в семье первого сына. В игре только я и Рустам. Остальные братья самоудалились.
— Не успел я тогда, внезапно всë, сначала инфаркт, следом инсульт. Но я не нарушу ни одной буквы в нем, — обещаю я.
— Я в тебе не сомневаюсь, Бессо. Но пора уже его соблюсти. Женись, рожайте…
Глава 37 — Таблетки
Аиша встречает меня молча, уперев руку в бок. В воздухе витает серьёзным разговором. Я знаю о чем…
Но сил на серьёзные разговоры у меня нет.
Наливает мне чай, садится напротив.
— Ты хочешь мне что-то сказать?
Кивает.
Я даже догадываюсь — что.
— Дай мне руку, — протягиваю через стол свою, ловя еë кисть в плен.
Наши соединённые ладони покалывают и пульсируют.
— Теперь говори.
Устало смотрю на неë.
Еë губы подрагивают, закатывает терпеливо глаза, отводит взгляд.
— Всë, пей чай, — гладит мою кисть. — Расскажешь, чем закончилось?
— Я не знаю. Уехал я.
— Тебя долго не было.
— Брата к отцу возил.
— Как же тебя выжрали… — хмурится она.
Закрываю глаза.
Садится ко мне на колени, я прижимаюсь щекой к её груди. Целует в волосы. Как ребёнка. Меня никогда так не целовали. Мама не была слишком уж ласковой. Заботливой — да. Но молчаливой и немного отстраненной. Думаю, и ей особенно в детстве ласки не перепадало.
Расслабляет мой галстук, растегивает пару пуговиц на рубашке.
— Ванну с солью хочешь?
— И с тобой.
Мы валяемся в воде, вокруг свечи. Она лежит на моей груди. Включаем джакузи. Аиша чистит и кормит меня дольками мандарин. Шкурки падают в воду. По нашим губам течёт сок, мы целуемся, облизывая друг друга.
И вот мне уже не кажется слишком тяжёлым этот день.
— Улетаем вечером. Ночь там. Днём — турнир. Вечером — море. Ночью — обратно.
Рассказываю я ей план.
— Плохо. Перелёт всегда снижает тонус. Сутки хотя бы после него нужны.
— Не могу я надолго. У меня у середняков тренер в отпуске.
— Проведу я у них тренировки, — поднимая лицо, целует в подбородок. — Летите на двое полных суток.
— Билеты уже куплены.
— Попробуй поменять.
— А может, полетели лучше с нами? Я Воробья с собой беру.
— Я тебя лучше здесь подстрахую.
— Хоть школу закрывай в своё отсутствие. Эх… Тарханова я увезу, Алёну выгоню на выходные. Ей полезно.
— Не совсем верно, Бессо. Так ты будешь натягивать эту пружину, а её надо разрядить. Пусть выскажут друг другу, но в твоём присутствии. Поругаются, покричат. Напряжение спадёт и потенциала для аффективного взрыва не будет. А в адеквате никто — ни Тарханов твой, ни Рустам не будут ставить под угрозу своë благополучие, затевая драку. Ведь последствия довольно страшны для обоих.
— Может, ты и права. Такая ты умная у меня! — заигрывая, кусаю за ушко.
Переворачивается, садясь на меня верхом.
Закидываю голову на подголовник и закрываю глаза, позволяя ей самой управлять процессом.
Она такая медленная… И больше покачивается на мне, чем двигается. Увлечённо ласкает себя, размазывая по коже гель и млея от удовольствия. Я — просто зритель. Зритель, член которого вдавлен в тугую горячую плоть.
Оо… Фак!
Живая, ощутимая, расплавляющая меня эротика…
Облизав пальчик, даёт его облизать мне. Коготок чувствительно рисует на моём языке.
Я снова забываю про всё на свете, зависая в процессе!
Из под ресниц наблюдаю за тем, как её пальчики скользят к месту нашего соприкосновения. Скользят, сжимаю, рисуют…
Наколяюсь до потери контроля.
И когда она начинает стонать, прогибаясь на мне, срываюсь, перехватывая за бёдра и вколачиваясь снизу.
Вода вскипает вокруг нас! Свечи летят в воду. Плеск, стоны, дрожь…
Кончив, расслабляемся и медленно целуемся.
— Мм… — качаю я головой. — Ты так хороша…
Уже в халатах сидим на кресле. Не выпускаю еë из рук. Она — батарейка и лекарство моë.
Нащупываю в кармане её тёплого халата блистер. Вытаскиваю. Противозачаточные.
— Ты выпила? — зажимая в пальцах показываю ей.
Еë взгляд застывает. Медленно скользит по потолку, словно она вспоминает.
