Мы с Любой выходили из универа, размышляя, чем займемся вечером, как мой сотовый завибрировал. Ева.
– Да?
– Юля, выручай. Труба полная! – затараторила начальница. – Таня заболела, Егор недоступен, Марина уже загружена до предела. Больше некому.
– Ева, так уже времени сколько! Я не могу, сказала же.
– Плачу в полтора раза больше.
Аж ногой топаю от раздражения.
– Ев, блин! А завтра ты нам с Матвеем не хочешь заплатить по новому тарифу? Я же предупреждала, что никак. У меня потом проблемы будут.
– Пожалуйста! Я буду твоей должницей. Юлечка!
Я вздохнула.
– А какие костюмы?
– Амонг ас.
Там лицо закрыто. Бросила растерянный взгляд на Любашу, та подняла руки и истошно покачала головой, дескать, даже не проси. Я закивала, как бы говоря: «Придется». Она прошептала: «Ни за что».
И вот в начале девятого мы стоим на улице. Теплый сентябрьский воздух приятно окутывает, моя косуха расстегнута, а шарф зажат в руке. Ветра нет, поразительно–теплая осень. И всё же отчего–то хочется поежиться.
– Можешь ехать, всё нормально, – тороплю я, взглянув на часы, а потом опасливо по сторонам. – У тебя, наверное, есть планы на пятницу. Мы и так задержались.
Костя держит в руках пакеты с костюмами и не двигается с места. Во всем виноват панический Любашин страх перед сценой. И моя жажда наживы, наверное. Но мы с Костей сделали это еще раз. Отлично выступили.
– Я подожду лучше. Темнеет, мало ли. Тебя точно заберут? – интересуется он с легкой улыбкой.
– Думаешь, могут украсть? – приподнимаю брови.
Наши глаза на секунду встречаются. Я зябко обнимаю себя и озираюсь по сторонам. Если нас увидит кто–то из друзей Матвея, будет капец. Маленький город Красноярск, всего миллион жителей.
– Ну этого мы точно не допустим, – обнадеживает Костя. – Кстати, мы с тобой еще прошлые деньги не потратили. Хотя, ты мне обещала.
– Разве? Не помню такого.
– Было–было. А то спущу на какое–нибудь фуфло. Как насчет сегодня? Кино, попкорн.
– Ой нет. Только не сегодня.
Отец должен приехать с минуты на минуту. Я вроде как под домашним арестом после ночи у Матвея, который, правда, сама себе назначила. Домой вчера заявилась поздно после тренировки и посиделок у Любаши, но встретила меня тишина квартиры. Оказалось, отец внезапно машину поменял, и они с мамой поехали с друзьям обмывать покупку. Я то ждала скандал, а оказалось, что у родителей есть дела поважнее. Когда же утром собиралась в универ, папа еще спал, что было тоже странно.
Я сама ему позвонила в обед и попросила забрать с подработки. Своим са–амым миролюбивым голосом! И заодно покатать на новой тачке.
– Или боишься, что украду я? – шутит Костя.
– Не боюсь совсем.
– Почему?
«Матвей тебя убьет», – хочу ляпнуть вслух, но почему–то молчу. То, что у нас с Костей начали появляться общие секреты, не очень хорошо. В планах такого не было, и поначалу я честно отказалась от подработки в пятницу. Но как назло случился полный аврал! У девочки день рождения, а выйти некому в прямом смысле.
Да и Ева намекнула про премию. А Матвей... где он? С кем? Секция по боксу для него важнее всего на свете. А я ничего плохого не сделала.
В конце–то концов! В будущем я буду где–то работать и общаться с коллегами, в том числе мужчинами. Кому–то нужно вести себя нормально и не выносить мозг, вот и всё. Тем не менее, от греха подальше, Матвею лучше не знать о сегодняшнем вечере.
– Я капризная и прожорливая. Так себе сокровище. На любителя.
– Что–то в этом я сомневаюсь. В твой прожорливости.
Я пожимаю плечами. Поворачиваю голову в сторону и улыбаюсь: папа останавливает новенькую белую «Черри» на парковке. Вау! Красивая какая.
– Идем, – зову я.
Отец открывает багажник и выходит из машины.
– Привет, пап! Какая она красивая! И большая! Супер же! – хлопаю в ладоши.
– Нравится? Сомневался до последнего насчет китайца, но что–то в ней есть.
– Да она космос! – едва не прыгаю на месте. – Потрясающая! Папа, это Костя, мы учимся вместе. И он помогает мне иногда выступать. Костя, это мой папа Виктор Арсеньевич.
– Приятно познакомиться. – Костя протягивает отцу ладонь. После рукопожатия начинает складывать в багажник пакеты, колонку и прочий реквизит.
Далее следует небольшая заминка, я еще раз благодарю Костю, ожидая, что тот попрощается и уйдет. Но он почему–то никуда не уходит и начинает тоже хвалить машину. Слово за слово, я выпрашиваю возможность сесть за руль, отец нехотя соглашается. Костя поддерживает и подбадривает.
– А ты далеко живешь? Может быть, добросить? – вдруг спрашивает отец.
– Далековато. На правом.
– Юля как раз поупражняется. Ей нужна практика. Ну что, докинем твоего приятеля?
Папа достает брелок и показывает мне. Я мешкаю. Довозить Костю до дома... Не перебор ли это? С другой стороны, со мной будет папа. Да и кто в здравом уме откажется от возможности покататься на новенькой машине? Была не была!
Я улыбаюсь широко, обнимаю отца за шею и выхватываю брелок. Бегу за руль. Несколько минут деловито настраиваю под себя высоту сиденья и руля.
– А зеркала? Ты зеркала–то настроила? – с нервным смешком интересуется разместившийся на заднем сиденье Костя.
– Она не пользуется зеркалами, – отвечает за меня отец совершенно серьезно. – Я ее научил: включаешь поворотник, считаешь до пяти и крутишь руль. Кто не увидел, тот сам виноват.
Я прям представляю, как Матвей бы захохотал в этот момент.
– Да ладно! Это же шутка? – хмурится Костя.
– Неа! – поддерживаю блеф отца. – Ну что, готовы? – спрашиваю, а потом дьявольски смеюсь: – Ха–ха–ха! Один–два–три...
Костя демонстративно пристегивается, начинает креститься. Папа смеется. Я тоже. Наконец, нажимаю на кнопку и завожу двигатель.
Дорога не такая уж и дальняя, но мы успеваем постоять во всех пробках по пути. Слушаем музыку, болтаем об универе, работе. Я жалуюсь, как ужасно жарко в этом костюме амонг ас, а родственники именинницы еще и продлили время. Переработка оплачивается по двойному тарифу, как тут устоишь.
– Я так понимаю, за ногти и волосы в этом месяце ты платишь со своих? – концентрирует внимание на главном отец.
– Блин! – сокрушаюсь я. – Выходит, что так. И кто меня тянул за язык?!
– А ты, Костя, на что потратишь заработанные деньги? – спрашивает отец, обернувшись.
Костя бросает взгляд в зеркало, наши глаза вновь встречаются. И я поспешно перевожу их на дорогу. У меня есть Матвей, мне нужно вести себя строже, а то беду накликаю. Любую симпатию следует рубить на корню.
