«Матвей, я поцеловалась с другим. Так получилось».
Перед глазами темнеет. Я не поверил.
Смотрю на него. Она что... с ним?!
Это был не боевой патрон, а настоящая измена?
Сжимаю кулак крепче.
Стоящая передо мной тварь действительно касалась моей девочки. Моей чистой, нежной, беспомощной девочки. Самого важного человека в моей жизни.
Мысль не поспевает за телом. Я размахиваюсь и бью.
Дальше как в тумане. Ярость, безумие. Крики. Голос Захара. Удары. Боль. И усиливающаяся жажда мести.
Глава 27
Курю возле травмпункта. Костяшки на руке сбиты, она дергается против желания.
Достаю телефон, смотрю статистику.
Пропущенный от «Рай» в скобках тридцать два. О как понадобился.
Делаю затяжку. Захар в очереди сидит, тряпку к подбородку прижимает. Там шить однозначно, разрыв до кости. Везунчик. Пока ехали сюда, виски с ним налакались, голова кружится и тошнит. А может, от чего другого?
Нажимаю на «Рай», потом «Переименовать».
«Райденко». По–прежнему на букву «Р», не потеряю. А потом тычу на иконку трубки.
Юля принимает вызов сразу. Напрягаюсь всем существом. Внутри узел тугой, разрубить бы его хоть чем–нибудь, а то дышать мешает.
Жду «але», но в трубке тишина, лишь дыхание частое.
Сглатываю. Не понимаю, в какой именно момент всё так испортилось.
– Звонила? – спрашиваю ровно.
– Да. Матвей, что происходит? Где ты? – торопливо, сбивчиво, с надрывом.
Плевать.
– У травмпункта.
Молчание. Вдох–выдох–Вдох.
– Ты ранен?
– Нет.
– А кто ранен?
– Много кто.
Тишина. Лишь несколько быстрых ударов сердца. Делаю затяжку, выдыхаю.
– Ты никого не убил?
– Например, за что, – специально без вопросительной интонации. Размышляю будто бы. Зажмуриваюсь сильно.
– Прекрати со мной играть! Говори как есть!
– Не знаю, что тебе еще сказать, Юля.
– Я приеду?
– Это общественное место, не могу запретить.
– В смысле... ты еще там будешь?
– Какое–то время.
Опускаю телефон и голову.
– Матвей, – раздается позади голос Любы.
Забавно, она всю жизнь с Юлей дружит, рядом вертится, а я только недавно начал узнавать ее интонации.
– Матвей, ты как?
Передергиваю плечами. Прищуриваюсь. Не хочу, чтобы кто–то видел в столь жалком виде. Сейчас к Паше поеду, чтобы бабулю не пугать. У Дианы всё же нервы покрепче будут.
– Езжай домой. Уже поздно.
– Я... подумала, что может, помощь нужна? Тебе или Захару, или...
– Езжай домой. Возьми такси.
– Хорошо.
Вместо того, чтобы уйти, она присаживается рядом на ступеньки.
– Если хочешь поговорить, то ты всегда можешь набрать меня. Я люблю Юлю, и к тебе хорошо отношусь. Переживаю за вас сильно.
– Спасибо.
Она медлит несколько секунд. Потом гладит меня по плечу. Я не удерживаюсь и дергаюсь, отшатываясь.
Ты не видишь, блть, что я на адреналине? Не надо ко мне лезть и трогать меня!
– Люба, домой езжай.
Она поспешно поднимается и, всхлипнув, убегает куда–то.
Зря нагрубил. Она ни в чем не виновата. Никто не виноват, кроме меня самого. Опять всё прое*ал.
Не знаю, сколько проходит времени, но «Черри» приезжает раньше, чем зашивают Захара. Встаю на ноги и прищуриваюсь, пытаясь понять: одна она или с папашей?
Машина останавливается. Судя по неуклюжей манере парковаться — за рулем именно Юля.
Секундой позже понимаю, что так и есть. Юля выскакивает на улицу и ищет меня глазами.
Не машу, не улыбаюсь.
Просто иду в ее сторону. Смотрю в упор.
Замечает, пугается. Два шага назад делает и замирает. Ждет. Враждебно смотрит. Заряженная под завязку выдра. Руки поднимаю, сдаваясь.
– Где Костя? – спрашивает. – Он жив?
Чувствую себя мертвым. Улыбаюсь.
Плечами пожимаю.
Она головой качает.
– То, что случилось, было ошибкой! Страшной! Я тысячу раз пожалела! – кричит на меня. – Какого хрена ты в драку полез?! – по ее щекам текут слезы. – Почему ты не можешь нормально решить всё? Разговором! Ты меня хоть раз спросил, чего мне хочется! Что я чувствую!
– Чего тебе хочется, Юля?
Мы смотрим друг на друга.
Молчит. Думает. Хмыкаю.
Делает пару шагов, в глаза мне заглядывает.
– Мне надоело стрелять и уворачиваться. Хоть боевыми, хоть холостыми. Жизни хочется ровной, счастливой. Чтобы не бояться, что твой парень с катушки в любой момент слетит. Я не могу быть ничьей собственностью, Раем, идеалом. Я никакой не идеал! Не нужно убивать за мои ошибки!
Смотрю на нее.
– Кругом измена, трусость и обман, – говорю ровно.
Она бледнеет. Знает эту цитату, знает, откуда она. Раньше мы часто обсуждали историю страны и мира.
Юлины глаза наполняются слезами, которые капают не щеки.
– Иногда мне кажется, что я тебя просто ненавижу, – говорит она ровно. – Все самые опасные, страшные и болезненные события в моей жизни происходили тогда, когда ты был рядом.
– Ты с ним сосалась? – спрашиваю. – Понравилось?
Она делает движение головой.
– Ты в порядке. Я зря приехала, – поворачивается и идет к машине.
– Тебе понравилось? – спрашиваю громче.
– Ненавижу больше всего на свете! – кричит.
Возвращается к машине, дергает за ручку. Я смотрю на нее. Вижу, как сутулится. Отворачивается и горько всхлипывает. Ей больно. Блть, ей тоже больно, не только мне.
Что мы опять делаем?!
В следующий момент я срываюсь с места и бегу к машине. Юля пулей внутрь юркает и запирается.
Такого унижения я еще не испытывал. Но не могу отпустить ее просто так. Стучусь в стекло.
– Пожалуйста, открой. Давай поговорим.
Она головой мотает.
– Юля. Мне херово. Мне адски херово, как никогда раньше. Я прошу тебя не уезжай. Давай поговорим. Обсудим ситуацию. Пожалуйста, давай поговорим. Я хочу тебя послушать.
Она головой качает. Заводит двигатель. Я падаю на дно.
