Пол сказал бы что угодно, чтобы выставить меня бандитом.
– Я не торгую наркотиками, Ма.
– Пол знает…
– Пол не знает ни хрена обо мне или о том, что я делаю, – заявляю я жестко. – Я сказал тебе, что еду в Мексику тренироваться.
– Тренироваться драться? Или тренироваться переправлять наркотики? – Ее тон показывает мне, как сильно она меня не уважает. Словно хочет, чтобы я провалился.
– Драться.
Я слышу, как она что-то пьет, и узнаю стук стакана по столу.
– Я больше не знаю, что правда, а что нет.
Я, бывало, врал ей, когда был помладше, и она слишком много раз ловила меня на этом. Я перестал врать в первый же раз, когда она сказала, что я превращаюсь в отца. Она стала любить меня еще меньше, если это вообще возможно. Она игнорировала меня, перестала готовить еду… черт, она даже перестала водить меня к доктору.
– Думаю, я просто поговорю с тобой попозже, ма.
– Береги себя, Райан. Не ввязывайся в неприятности, как в Чикаго.
«Никто больше обо мне не позаботится», – хотел сказать я, но придержал язык.
– Угу, – говорю я и, прежде чем трубка замолкает, бормочу:
– Я не мой отец.
Я отбрасываю телефон в сторону, ненавидя себя за то, что позвонил ей. Это вызывает лишь злость. Мне становится дурно от осознания того, что Пол оговаривает меня перед мамой. Я бы мог попробовать защитить себя, но чем это поможет?
Мне ничего не остается, кроме как пойти заниматься. Зал пустой, так что могу попрактиковать свои навыки и убить время.
В одной футболке и спортивных штанах я захожу в спортзал. Я работаю над своей техникой у пневматической груши. Потом прыгаю через скакалку, пока не разогреваюсь достаточно, чтобы начать оттачивать удары.
Подсознательно я гадаю, стоит ли это того. Все время и усилия, которые я вкладываю в борьбу, бесполезны, если я не получу тренера. Наверное, мне стоит сдаться, но, черт возьми, как же хорошо тренироваться, словно мое тело готово работать сильнее и быстрее и требует, чтобы я выжал из него все.
Требует, чтобы я что-то сделал со своей жизнью.
Я снова и снова бью по груше. Я не останавливаюсь, даже когда устают руки. Такое впечатление, что груша – моя жизнь, и я чертовски ненавижу ее. Так хорошо выбить из нее дерьмо.
– Сделай передышку!
Я разворачиваюсь, вздрогнув. Это Матео, он стоит перед входной дверью в джинсах и рубашке на пуговицах. Очевидно, он здесь не для тренировки.
– Разве никто никогда не говорил тебе, что нужно отдыхать, Хесс?
– Нет. – Я снова бью по груше.
Он рассматривает меня.
– Одевайся, поехали со мной.
Я продолжаю бить.
– Нет, спасибо.
Он выглядывает из-за груши.
– Да ладно тебе, старик. Ты торчал тут всю неделю. Пришло время выбраться из этого места. Сейчас вечер субботы. Поживи немного.
– Все нормально, – говорю я, снимая скакалку с одного из крючков на стене. – Вообще-то, было бы лучше, если бы здесь был Камачо. Мне бы не помешал тренер. Не то чтобы я мог позволить себе его или кого-то похуже, если честно.
– Насчет Камачо… ты видел его? – спрашивает он, садясь верхом на скамейку для упражнений.
Я перестаю прыгать.
– Нет. Я думал, ты представишь меня ему.
Он кивает.
– Я не смогу тебя представить, если он не появится. Он может прийти хоть завтра, как я понимаю. Он вроде как отшельник и приходит тогда, когда ему хочется. Мне жаль, что я не выполнил свою часть сделки, так что окажи мне услугу, поехали сегодня со мной. Ты станешь настоящим loco, если не выберешься отсюда.
Я колеблюсь. Он прав. Я просидел здесь всю прошедшую неделю. Жара начинает добивать меня, и мне нужно прекратить так много думать. Наверное, не помешает прогуляться.
– Ладно. Я с тобой.
Коротковолосый Матео хлопает в ладоши с блеском в глазах. Звук эхом раздается по пустому спортзалу.
– ¡Fantástico! – Он спрыгивает со скамейки. – Жду тебя через пять минут.
Быстро приняв душ, я смотрю на себя в маленькое запотевшее зеркало над раковиной. Мне нужно подстричься и побриться. Полу бы чертовски не понравился мой вид. Он сказал бы, что дом не приют для бездомных и что я не должен так выглядеть.
Я встречаюсь с Матео у выхода. В этот раз он на внедорожнике. С тех пор как мы приехали сюда, я видел его за рулем трех разных машин. Хотя у него нет денег на свой собственный автомобиль, видимо, у парня много друзей и родственников в городе, которые дают ему свои машины.
– Хорошая тачка, – говорю я ему, усаживаясь на сиденье.
Он проводит рукой по кожаной поверхности руля.
– Моего дяди. Он владеет строительной компанией в Матаморос и иногда позволяет мне брать его машины.
В пути Матео признается мне, что оба его родителя, как и две сестры, погибли в автокатастрофе пару лет назад.
– Сначала, когда дядя рассказал мне про аварию, я психанул. Я чувствовал себя таким одиноким. Конечно, родственники поддерживали меня. Но это не то же самое, что твоя основная семья, знаешь ли.
Я смотрю из окна на тени на потемневшем холме.
– Я не знаю. У меня никогда не было настоящей семьи. Всегда были моя мама-алкоголичка и я.
– Ну, нам всем приходится разбираться с каким-то дерьмом. – Матео пожимает плечами. – Когда ты слишком долго себя жалеешь, то словно немеешь. Я отказываюсь жалеть себя. Единственный путь для меня – вверх, даже если это значит, что нужно работать то тут, то там, чтобы заплатить по счетам.
– Я тебя понимаю.
Он смеется высоким отрывистым смехом, присущим именно ему.
– Мы просто два pendejos, пытающихся разобраться в жизни, – говорит он. – Я недавно начал подрабатывать телохранителем. Это скучная работа, но еще это наличка в кармане и связи, которые я могу использовать, когда понадобится. Ничего не дается даром.
Я откидываюсь назад и испытываю облегчение от того, что могу сегодня вечером расслабиться. Я не стану думать о жизни дома, о боксе или о той девушке, что не покидает мои мысли.
– Куда едем? – спрашиваю я, когда Матео заезжает на пустую парковку в центре города с яркими фонарями вдоль улиц – похоже на посадочную полосу, ведущую людей к дверям какого-то заведения.
– Это подпольный клуб.
Подпольный? Не уверен, что мне нравится, как это звучит.
– Что в этом клубе делают? – спрашиваю я.
– Скоро узнаешь. Пойдем, – отвечает он.
У двери стоит большой парень, похожий на детский постер про передозировку стероидами. С летальным исходом. Лишь завидев Матео, он отходит в сторону и пропускает нас.
