– Чего?
– Не знаю. – Она качает головой, словно стряхивая негативные мысли. – Я не хочу сейчас говорить об этом. Папа и Лола позаботились о твоей ране. Я бы пришла проведать тебя, но отец наблюдал за мной и настаивал, чтобы я оставила тебя в покое.
– Умный человек, – бормочу я.
Она невинно склоняет голову набок.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что я не подхожу тебе. А ты не подходишь мне. – Я засовываю виноградину из миски с фруктами в рот, пытаясь сделать разговор несерьезным. – Если между нами что-то есть, это плохо.
Я смотрю на ее ночную рубашку, липнущую к телу. Мне хочется притянуть ее поближе и в этот раз поцеловать без помех.
О чем я думаю? Она поцеловала меня лишь для того, чтобы доказать свою точку зрения, а не потому, что действительно хотела этого. Мне нужно перестать думать о ней. Чтобы не рыть себе более глубокую яму и не вести себя как полный идиот, я открываю холодильник и изучаю его содержимое. Бокс. Я сосредоточен лишь на боксе. Это единственное, в чем я хорош. Все остальное слишком близко подводит меня к пути отца.
– Ты голоден? – спрашивает Далила, вставая позади меня.
Я пытаюсь игнорировать горячую наэлектризованность в воздухе между нами.
– Очень.
Думай о еде, Райан. Не о Далиле.
На меня из холодильника смотрит куча еды, но я не могу сосредоточиться. Я начинаю рассеянно вытаскивать разные тарелки.
– Вот, давай помогу. По крайней мере, это позволит мне отвлечься. – Она начинает раскладывать передо мной незнакомую еду. – Кое-что из этого нужно подогреть.
– Я съем и холодным, – говорю я, внезапно забирая у нее тарелку. – Я не привередливый.
Она выхватывает ее обратно.
– Ты не можешь есть это холодным. Поверь мне.
– Курица вкусная даже холодная.
– Не тушеный цыпленок.
– Ты перестанешь командовать?
– Нет. Ты перестанешь быть героем?
– Я никогда не был героем, Далила.
– Действительно, – говорит она. – Ты просто получил пулю вместо меня. Велика важность.
Сдавшись, я сажусь на один из стульев и смотрю, как она с видом эксперта подогревает впечатляющую порцию из остатков блюд. Поставив передо мной горячую еду, она говорит мягким, извиняющимся тоном:
– Прости, что поцеловала тебя в саду. Это было глупо и действительно по-детски.
Я беру кусок тушеного цыпленка.
– Я не жалуюсь, не видно?
– Я увела тебя с поста. Я отвлекала тебя, а потом тебя подстрелили.
Я размахиваю перед ней вилкой.
– Не могу с этим поспорить. Ты отвлекаешь.
– Зачем ты это сделал?
Я откусываю кусочек tamale, и рот наполняет слюна, мне хочется еще.
– Сделал что?
– Подверг свою жизнь опасности. Ты же мог погибнуть.
– Ага, и кому бы было дело? – Черт, не думаю, что мама проронила бы и слезинку, если бы я исчез навсегда. Ну, если подумать, может, одну или две, когда протрезвеет, но на этом все закончится. А Пол закатил бы вечеринку, празднуя мой уход из этого мира.
Я понимаю, что запихиваюсь едой, как свинья, но она такая вкусная, сладкая и пряная. Я бы мог есть весь день. И цыпленок действительно вкуснее подогретым.
– Помедленнее, – говорит Далила, пораженно наблюдая, как я засовываю еду в рот.
– Не могу. Она такая чертовски хорошая. – Я показываю на tamales. – Кто бы это ни сделал – он гений.
– Я скажу Лоле, чтобы приготовила тебе побольше.
Ее слова повисают в ночном воздухе.
Пришло время быть честным с ней, потому что мы не можем притворяться, что ничего не происходит.
– После сегодняшней ночи мы больше не увидимся, Далила. Мне нужно сосредоточиться, а тебе нужно понять, что это не я ввязался в какую-то борьбу картелей за власть. Именно твоя семья привлекла внимание чего-то большего, чем ты готова признать.
– Я теперь не знаю, что и думать, – говорит она тихим печальным голосом. Она вытирает глаза несколько раз, и я понимаю, что она пытается не расплакаться. – Мне нужно идти.
Прежде чем я окликаю ее, она исчезает в темноте дома.
У меня неприятности, потому что я ничего не хочу сильнее, чем взять Далилу Сандоваль в свои объятия и утешать ее, пока не взойдет солнце.
Двадцатая глава
Далила
Он сказал, что мы никогда больше не увидимся. Ох, его слова очень ранили меня, но я не показала этого. Прежде чем он успел бы сказать что-то еще, из-за чего слезы точно потекли бы по моему лицу, я выбежала из кухни.
Когда я добираюсь до спальни, то закрываю дверь и прикладываю руку к бьющемуся сердцу. Это ненормально. Близость к Райану делает меня одновременно счастливой и печальной, нервной и возбужденной. Я не знаю, что Райан думает обо мне. Он, скорее всего, думает, что я – проблема.
Он прав.
Я даже не могу позвонить Суне или Деми, потому что они спят. И они не поймут, что со мной происходит, потому что я и самой себе не могу объяснить. Перестрелка сегодня ночью действительно перевернула мою жизнь. Я всегда считала себя независимой, самостоятельной и способной позаботиться о себе.
До сегодняшнего вечера.
Успокойся, Далила. Райан Хесс – просто парень. Очень стройный и мускулистый парень, за которого девушка может цепляться в поисках безопасности, защиты и…
Он ясно дал понять, что больше не хочет меня видеть. Между нами совсем ничего нет.
Я плюхаюсь на кровать, зарываюсь лицом в подушку и издаю стон. Почему мне кажется, что я могу доверять Райану больше, чем своей семье? Я верю, когда он говорит, что ничего не знает о связи его отчима с Сантьяго Вега. Раньше я смотрела на своих родителей и видела двух идеальных людей. Но они не идеальны. И к тому же не доверяют мне, не рассказывают о настоящей опасности, которой подвергают нашу семью.
Теперь мои родители кажутся незнакомцами, скрывающими от меня важную правду.
Пока я ворочаюсь во сне, страх перед тем стрелком все еще сидит у меня в голове. Внезапно ужас охватывает меня, и я начинаю безудержно трястись. Сегодня вечером Райана подстрелили, когда он защищал меня. Что, если бы я потеряла его еще до того, как узнала по-настоящему?
Меня бросает в пот, мое сердце ноет, и я не могу перестать беспокоиться о том, что может случиться что-то страшное. Уже почти три часа ночи. Я сажусь в постели и надеюсь, что страх уйдет, но этого не происходит.
Проходит пять минут. Каждый скрип и звук пугают меня, словно что-то злое таится за углом.