– Нет, – говорит офицер Мэттьюз. – Ты сказал ему, что придешь со мной встретиться?
Я качаю головой.
– Нет.
Офицер Мэттьюз встает.
– Жди здесь, Райан.
Он выходит из комнаты, оставляя меня одного. Я бы уже выскочил отсюда, но дверь внезапно снова открывается. Вместо офицера Мэттьюза заходит Пол. Он бросается ко мне с угрожающим выражением лица.
– Где деньги, Райан? – говорит он низким голосом, чтобы никто другой нас не услышал. Мы в звуконепроницаемой комнате, но я уверен, он не хочет рисковать.
– Не знаю, о чем ты.
Он хватает меня за кофту и сжимает ее в своем кулаке.
– Скажи мне, куда убрал мои чертовы деньги, или я вырву твое чертово сердце, – рычит он сквозь сжатые зубы.
– Если ты это сделаешь, не думаю, что получишь свои деньги назад.
– О, значит так? – Он отпускает мой воротник и отступает, пытаясь взять над собой контроль. – Позволь мне кое-что тебе сказать, кусок дерьма. Если прямо сейчас не скажешь, где мои деньги, я уничтожу все, что тебе дорого.
– Это не угроза, – говорю я ему. – Тебе бы уже стоило понять, что у меня нет ничего ценного, что ты мог бы уничтожить.
– О, да? А как насчет Далилы Сандоваль?
Я резко встаю, и мой стул скрипит по полу, когда я смотрю ему в глаза.
– Что ты знаешь о Далиле Сандоваль?
– Я знаю все, Райан. Знаю, что ты жил в Севилье в том захудалом боксерском спортзале, знаю, что ты провел ночь с дочерью Оскара Сандоваля, прежде чем из тебя выбили всю дурь. Думаешь, ты такой умный, да? Ты ничего не знаешь, Райан. – Он бьет себя в грудь, словно самец гориллы, отмечающий себя как альфу. – Я был копом на этой границе еще до твоего рождения. Я знаю всех и все по обе стороны. Отдай мне те деньги или твоя красивая подружка будет мертва.
Все мои эмоции всплывают на поверхность, когда я бросаю ему в лицо:
– Если с ней что-нибудь произойдет, я убью тебя. Это не угроза, Пол. Это факт.
– Факт в том, что она и так почти мертва. Прямо как наш дорогой старик Макс, – говорит Пол жутковато спокойным голосом, вытаскивая наручники. – И, кстати, ты арестован за угрозу офицеру.
– Ты оборотень в погонах, – говорю я ему. – Я расскажу им, что ты продажный.
– Никто тебе не поверит, Райан, – говорит он, усмехаясь. – Ты плохиш, а я любимый шериф этого города. Не надо ко мне лезть. Ты не выиграешь.
Он с силой толкает меня к стене, пытаясь надеть наручники. Ему не хватает сил одолеть меня, и я хватаю наручники и выворачиваю их так, чтобы зацепить один за ножку стола, а другой – на его запястье.
Пока он кричит на меня, я стучу в дверь. Ее открывает офицер Мэттьюз, и его глаза широко распахиваются, когда он видит сцену перед ним.
– Что здесь происходит?
– Спросите продажного шерифа вон там, – говорю я ему и мчусь мимо, чтобы быстрее выбраться из участка. Я не хочу, чтобы Пол хитростью заставил пограничный контроль или полицию арестовать меня за что-нибудь в попытке заткнуть и выставить нарушителем или преступником. Я уверен, что он может подставить меня.
Я бегу по городу, зная, что наконец покончил с жизнью, которая у меня была до этого момента. Я, возможно, и один, но ничего не боюсь. У меня есть цель – убедиться, что Далила в безопасности. Я звоню Матео и прошу встретить меня на другой стороне границы, а потом бегу как можно быстрее, чтобы добраться туда.
Пройти границу с Мексикой получается без проблем, пусть даже мне кажется, что все взгляды направлены на меня, и я жду, что шериф Пол Блэкберн вот-вот арестует своего блудного пасынка, пустившегося во все тяжкие.
Когда я пересекаю границу, то вздыхаю с облегчением, увидев красный пикап дяди Матео. Я быстро усаживаюсь на пассажирское сиденье.
– Нужно ехать в дом Далилы, – говорю я ему. – Она в опасности.
– Ее там нет, – говорит Матео.
– Где она?
– Никто не знает. Она пропала.
Тридцать шестая ГЛАВА
Далила
– Далила, тебе нужно немного передохнуть, – говорит мне Хуан Камачо, пока я сижу на его диване и смотрю на настенные часы. Он передает мне чашку с champurrado
[85]. Я вдыхаю запах какао, и он сразу же меня успокаивает.
– Gracias, Хуан, – говорю я. – Я не смогу уснуть. Я волнуюсь за Райана.
Пожилой мужчина тепло улыбается мне, его глубокие морщинки и седые волосы ясно говорят о его возрасте.
Прошлой ночью я приехала сюда и рассказала Хуану, что случилось с Райаном, и о своих подозрениях насчет отца. Он сказал, что мне не стоит так думать, пока я не узнаю все факты, но я ничего не могу поделать. Слишком много всего указывает на то, что мой отец связан с незаконной деятельностью в одном из картелей.
– Перестань так волноваться, Далила, – говорит Хуан, направляясь к креслу-качалке и медленно усаживаясь. – Я считаю твоего отца хорошим, достойным человеком.
– Тогда почему он связался с плохими людьми?
– Не знаю. – Он раскачивается в кресле. – Мои старые кости не вмешиваются в жизни других. По крайней мере, больше нет.
– Ты был замешан в картелях?
– Нет. – Он делает долгий, медленный глоток champurrado. – Обещания безграничной власти манят молодых людей. Это опьяняет и привлекает. – Он смеется себе под нос. – Их обманывают, а они считают, что непобедимы, хотя являются лишь простыми пешками. Я не пешка, – говорит он мне. – И никогда не был.
– Почему ты перестал заниматься боксом? – спрашиваю я.
– Я нашел нечто более важное. – Он кивает в сторону другой спальни. – Она там, спит. Когда моя жена заболела, я перестал посвящать свою жизнь чему-то другому.
Я думаю о том, как, должно быть, ему сложно заботиться о Валерии. Я помню истории о том, как она приходила к нам домой. Моя мать рассказывала мне, что она была умным и энергичным человеком. Она наполняла всю комнату светом, только появляясь.
– Мне так жаль по поводу Валерии, – говорю я ему.
– Не надо, Далила. У нее есть и хорошие дни – когда она смотрит мне в глаза, я все еще вижу ее дух. Любовь не исчезает из-за болезни.
Стук в дверь прерывает наш разговор.
– Это Франциско Круз, – зовет знакомый голос.
Папа Рико.
Я напрягаюсь, услышав его имя.
– Подожди, – шепчу я, а потом показываю Хуану, что буду прятаться в другой комнате, где отдыхает Валерия. Он кивает, понимая, что я никому не готова рассказывать о своем местонахождении. Схватив рюкзак, я быстро убегаю в другую комнату и прячусь за дверь, когда Хуан впускает его в дом. Если Валерия проснется и начнет со мной говорить, дон Круз точно поймет: что-то не так.
